— В четверть девятого?
— Мы сможем встретиться в это время? — спросил Такер.
— Что у тебя в голове, Майкл?
— Я хотел бы взять заём из моего наследства. — Утверждение было достаточно простым, тем не менее, его было сложно высказать. Его отец будет рад услышать отчёт Меллио; то, что Такеру потребовались финансы, в первый раз за последние три года, обеспечит старику настроение на весь день.
— Заём? — спросил Меллио, банкир, который, казалось, никогда о таком не слышал. — Майкл, я должен тебе напомнить, что, подписав одну небольшую бумагу, ты можешь увеличить предельную сумму списаний из траста и…
— Вам не нужно напоминать мне, — решительно сказал Такер. — Могу я встретиться с вами в четверть девятого утра для оформления займа?
— Конечно, — сказал Меллио. — Я тогда предупрежу охрану, чтобы они тебя пропустили.
— Благодарю, мистер Меллио. — Сказал Такер. Он отключился. Его лоб покрылся капельками пота, не смотря на то, что он чувствовал пронизывающий холод. Он протёр лицо носовым платком, затем открыл дверь будки, вышел, забрал свой чемодан и вышел на улицу, чтобы поймать такси.
Швейцар у дома Такера — Парк-авеню, восьмидесятые дома; у него была квартира на девять комнат, оборудованная собственной сауной; его отец сомневался в его способности содержать её — поприветствовал его с улыбкой и назвал по имени, провёл в холл, поинтересовался, была ли успешной командировка.
— Пойдёт, — сказал Такер, несмотря на то, что эти слова были горькими на вкус.
Он уже знал, как только вошёл в свою квартиру на десятом этаже, что Элиз была дома, так как из стереосистемы доносился Римский-Корсаков в интерпретации Филадельфиского симфонического оркестра под управлением Орманди[31], её любимый композитор в исполнении её любимого оркестра. Он подавил желание пойти посмотреть на неё и сначала позаботился о важных деталях. В стенной сейф, расположенный в шкафу в гостиной, он положил бумажник, в котором находились бумаги Такера, достал собственный бумажник и положил в карман. Он закрыл сейф обратно и провернул ручку. Затем пошёл посмотреть на Элиз.
На своём пути в главную комнату он остановился перед фрагментом щита Эдо начала пятого века, который стал его собственностью только два месяца назад, но который уже фактически стал неотъемлемой частью квартиры. Они с Элиз потратили часы на то, чтобы найти правильное место для него и повесили на стену, и он уже провёл, рассматривая его в деталях, казалось, даже больше времени, чем эта повреждённая половина куска меди с неровными краями существовала на свете. Конечно, если бы этот щит прошёл через века невредимым, он бы стоил слишком дорого для того, чтобы он смог его себе позволить. Ну а так как дело обстояло иначе, он заплатил за него около сорока тысяч долларов и считал, что деньги были потрачены совсем не зря. Овальный щит, из качественной меди, украшенный серебром, инкрустированный мелкими кусочками безупречной слоновой кости ручной работы, был создан африканскими фантазёрами, которые жили на восточном побережье реки Нигер, старательно конструируя щиты, но изредка воевали, и это было само великолепие.
Кроме того, это ценное приобретение помогало поверить в его прикрытие фрилансера-торговца объектами первобытного искусства, прикрытие, которое устраивало Элиз, и которое было непросто раскусить его отцу. На самом деле он получал небольшие деньги от этой торговли, но его записи были личным делом между ним и ВНС[32], и сыщики его отца никогда не смогли бы узнать, какой доход он получает как торговец произведениями искусства.
Он задержался перед щитом настолько долго, чтобы впитать немного присущего ему спокойствия, чтобы восхититься красотой; теперь он переключился с самой высокой передачи, которую требовал его образ Такера, он чувствовал себя в более подходящем расположении духа для встречи с Элиз.
Она сидела в чёрном кожаном кресле в комнате для отдыха, на столе рядом с ней стояла выпивка, на коленях лежала открытая книга. Даже в уютном старом стёганом халате, размер которого был слишком большим для неё, она излучала чувственность. Она была высокой девушкой, с телом танцовщицы, на дюйм
