Пока еще было светло, я проверил, как роты разместились в блиндажах. Командир забрался в свою каморку за моим «служебным кабинетом».
18 ноября
В 10.00 ко мне в комнату влетел батальонный писарь:
— Господин лейтенант! Там на улице — генерал!
В дверях стоял генерал-майор Шмальц, командир парашютно-танкового корпуса «Гурман Геринг». В какой-то момент я заметил «Дубовые листья» у него на шее.
К докладу я был совершенно не готов. Генерал быстро подошел ко мне:
— Вы адъютант?
— Так точно, господин генерал!
— Где ваш командир?
— Командир лежит в постели. Он болен.
— Идите к нему и скажите, что я хочу с ним сейчас же поговорить! Вы поняли? Немедленно!
Я зашел в соседнее помещение:
— Господин майор, командир корпуса желает с вами немедленно поговорить!
Пока майор приходил в себя, командир корпуса зашел уже в комнату и обратился ко мне:
— Лейтенант, оставьте нас вдвоем!
Дверь закрылась. Я немного отошел назад. Из-за нее до меня доносились обрывки разговора. Голос командира корпуса становился все громче, потом вдруг оборвался. Дверь распахнулась, генерал Шмальц быстрыми шагами молча прошел мимо меня. Ушел он также быстро, как и пришел.
Командир вызвал меня к себе.
— Господин Кноблаух! Состояние моего здоровья оставляет желать лучшего. Генерал считает, что я немедленно должен отправляться в госпиталь. Прикажите упаковать мои личные вещи и закажите водителя на 11.00.
Водитель подал машину точно к указанному сроку. Майор Арнольд попрощался со мной, сел в вездеход и уехал.
Чуть позже мне позвонил офицер для поручений из дивизии:
— Лейтенант Кноблаух, сообщаю вам, что командование фузилерным батальоном сегодня же примет капитан Вольф из 4-го полка.
Я принял это к сведению.
Из машины вышел капитан и решительными шагами направился ко мне:
— Вы, я точно знаю, адъютант. Я — капитан Вольф, с этого момента — командир батальона. Думаю, что вас проинформировали из дивизии. Пройдемте в помещение!
Капитан Вольф совершенно не был начальником, у которого «не было приказов», как у его предшественника. На вид ему было 34 года, он относился к массивному, динамичному типу людей. Он сразу же перешел к делу:
— Господин лейтенант, представьте мне побыстрее документы об укомплектованности личным составом, офицерским составом, вооружением и автотранспортом. Конский состав, как я понимаю, у нас тоже есть.
— Так точно, лошади в батальоне тоже есть. Солдаты и без того уже говорят о парашютно-гужевом корпусе!
Капитан Вольф пошел располагаться. Мне бросилось в глаза, что у него необычно мало вещей.
20 ноября
Я пришел на доклад с входящими документами. Капитан Вольф хотя и был «только» командиром батальона, но на практике по харизме своей личности он для всех нас почти «командующий».
Я положил перед ним письмо из дивизии, требовавшее назначить в батальоне офицеров национал-социалистического руководства.
Капитан Вольф внимательно ознакомился с содержанием, а потом обратился ко мне:
— Я вчера посмотрел лист назначения офицеров, а потом сходил в роты, чтобы познакомиться с людьми. Обер-фенриха Элена срочно перевести в штаб в качестве офицера для поручений. Доложите в дивизию о том, что он одновременно назначается офицером национал-социалистического руководства. То, что происходит на этом поле, буду решать я сам. Я Элену лично скажу, где его деятельность начинается, а где заканчивается!
Это было очень ясное решение!
Остается только добавить, что Элен так никогда и не работал в качестве офицера национал-социалистического руководства. И у меня сложилось впечатление, что он совершенно не интересовался обязанностями по этой должности.
Со вчерашнего дня резко похолодало. Началась зима.
21 ноября
Идет сильный дождь. Местность вне дорог стала непроходимой. Во второй половине дня к нам прибыл командир корпуса. Очевидно, он хотел узнать, как изменилась обстановка в батальоне после смены командира.
22 ноября
Поступила почта с выпиской из приказа о присвоении мне следующего звания «старший лейтенант». Я подготовил вместе с ним остальные документы и представил их командиру. Через пару минут капитан Вольф зашел в мою комнату:
