Ходили слухи про одного парня из нашего взвода, по фамилии Хендерсон. Слухи говорили, что он раньше служил в «Зелёных беретах» и уже отслужил во Вьетнаме. Сейчас по какой-то причине он уже не был «Беретом». Несмотря на это, он завербовался на вторую командировку в зону боевых действий. Как поговаривали, он сделал это потому, что пристрастился к героину и знал, где его достать во Вьетнаме.
Вскоре после ухода из разгромленного лагеря мы наткнулись на ручей. В джунглях встречались ручьи двух типов — ручьи прозрачные и ручьи мутные. Мы старались избегать мутных ручьёв при восстановлении запасов воды в теле. Кому охота пить жидкую грязь? Если ручей был прозрачным, то значит, вода чистая, всё очень просто. Просмотр воды на просвет был нашим единственным научным тестом на пригодность для питья. Ручей в два фута глубиной и десять футов шириной, который встретился нам после ухода из рисового лагеря, был хорошим. Вода сверкала, словно ирландский хрусталь. Мы ясно видели дно, вода была чистой и отличной на вкус. Мы напились тут же на месте. Я помыл в воде руки прежде, чем как следует попить. Вода хорошо освежала. Многие наполнили свои фляги, потому что никто не знал, когда мы ещё встретим столь же высококачественный ручей.
Продолжая путь, мы прошли метров пятнадцать вверх по течению, после чего русло слегка изгибалось вправо. Прямо за изгибом, наполовину погружённый в воду, лежал огромный, жирный дохлый водяной буйвол. Туша раздулась, словно корова, беременная тройней, а плоть разлагалась. Выступающая из воды часть не была сухой, её покрывала влажная слизь, целый слой сапрофитной жижи. От одного взгляда на мёртвое животное у меня во рту стало неприятно. Чуть выше по течению от буйвола мы все прополоскали рты и вымыли фляги. Это не сработало. Вода уже не казалась вкусной.
В нескольких километрах от рисового лагеря мы окопались на ночь. Тишина в тот вечер стала следствием усталости. За целый день жара, пот и рисовая пыль покрыли нас липким осадком, который по ощущениям был примерно как если намазаться кленовым сиропом. Он был липкий, шершавый и очень неприятный. Это этого мы все тащились еле-еле. Лишь внутреннее чувство необходимости двигало нами во время унылой работы по рытью ячеек и постановке мин. Никому из нас не хотелось этого делать, но мы хотели, чтобы дело было сделано — типа как чистить зубы перед сном.
Смитерс и Джилберт вырубали растительность вокруг нашей ячейки, а я потащился вперёд, разматывая по пути провод «клаймора». На обратном пути я прошёл мимо Майка Лава, который нёс устанавливать свой «клаймор». Мы обменялись взглядами, но ни единым словом. Мы оба просто хотели, чтобы всё это тягомотное дерьмо закончилось, и можно было бы поспать.
Несколько секунд спустя одиночная миномётная мина бесшумно скользнула с неба, приземлившись между Лавом и мной с зубодробительным грохотом. Взрывная волна налетела на меня сзади, ударив между лопаток и по затылку. Какую-то секунду было больно, затем боль утихла. От удара мои барабанные перепонки мелко дрожали, что было неприятно. При расстоянии от взрыва всего в десять или пятнадцать метров казалось чудом, что меня не зацепило осколками.
Взрыв перепугал меня до усрачки, я помчался к своей ячейке, пока куски земли осыпались вниз, и оседала пыль. К моему удивлению, там стоял Лав, целый и невредимый. Медленно, скованно, словно страдающий артритом шеи старик, он повернулся в мою сторону и поглядел на меня, выпучив глаза в удивлении. Он стоял примерно на таком же удалении с другой стороны взрыва. Его тоже не задело, отчего чудо стало двойным. Мы снова поглядели друг на друга. Прошло несколько секунд, мины больше не падали, и он пошёл заканчивать укладку провода. Я прислонился к стене ячейки и попытался успокоиться. Мне пришло в голову, что ВК вернулись домой и увидели, что мы сделали с их рисом.
Возможно, нас спасла мягкая почва в том месте. Перед разрывом мины уходили в грунт на несколько дюймов или на фут. Таким образом, взрыв и осколки летели вверх, а не в стороны по незадачливым бедолагам вроде меня и Лава. Если бы мы стояли на скальном плато или на аэродроме, нас могло бы разорвать на части ураганом железного дерьма.
