Шоссе №1, также известная, как Безрадостная Улица, пролегала прямо перед нашей позицией в нескольких футах от нас. По ней бежал прерывистый поток велосипедов, мотоциклов и маленьких грузовичков, которые мелькали мимо нас на произвольной скорости. В промежутках было тихо.
Около 0600 часов всё было совершенно спокойно, Винсент пошёл в столовую на завтрак и оставил меня одного. Положение стало опасным. Я не имел ни указаний, ни соображений, как вести себя в любой из бесчисленных ситуаций, что могли возникнуть. Я оказался предоставлен сам себе, а местность моментально стала угрожающей. Тени начали шевелиться, и появились звуки, которых я раньше не замечал. Переключатель на моей винтовке встал в положение автоматического огня раньше, чем Винсент успел намазать маслом свой бутерброд.
За несколько минут до 0700 у быстро приближающегося школьного автобуса лопнула задняя покрышка, и машину занесло боком в сторону моего бункера. В воздух взвилась целая буря камней и гравия. Водитель лишь слегка притормозил, выровнял автобус на дороге, нажал на газ и исчез, так и не узнав, насколько он меня взбодрил и насколько близок я был к тому, чтобы обстрелять его немытый автобус.
В 0800 я сменился с караульного поста и возвратился в ряды безработных. Небольшая хитрость зачислила меня в строительную команду, располагавшую достаточным количеством лопат и тачек, чтобы построить ещё одну плотину Гувера. Мы прошагали на стройплощадку, где немедленно получили день отгула, потому что цемент, который мы должны были заливать в фундамент, не привезли.
В тот день я обнаружил на базе несколько забегаловок, которые армия содержала для развлечений и для прибыли. Там была музыка, пиво и игровые автоматы. Я никогда эти автоматы не любил, но мне нравилось глушить пиво «Хэммс», глядя, как другие проигрывают свои деньги одноруким бандитам.
Через несколько часов после наступления темноты я уже порядочно набрался. Когда начали сыпаться миномётные снаряды, я вышел наружу поглядеть. Вот это зрелище! Великолепная демонстрация огневой мощи, когда снаряд за снарядом обрушивался на базу в полумиле от меня. Сверкали яркие вспышки, за ними следовал глухой грохот. Не похоже было, что какой либо из них может упасть близко ко мне. На этой стадии игры я все ещё ориентировался на окружающих. Никто вокруг меня не мчался сломя голову в бомбоубежище, пропуская вперёд женщин и детей и всё такое. Я тоже оставался на месте. Когда всё закончилось, я пошел спать.
На следующий день в одном из множества неразличимых металлических ангаров некий невидимый клерк пытался одолеть неприступную гору бумаг, которая медленно росла, словно гриб, на вершине его старого деревянного стола. Между глотками растворимого кофе и затяжками «Мальборо», он разделил большую кучу на несколько меньших кучек и разложил их на несколько металлических поддонов. Вуаля! Теперь я служил в 1-ой пехотной дивизии.
Настало время залезть в грузовики, которые грузились в рейс по шоссе №1 в штаб дивизии в Ди Ан. Доехали мы быстро, со скоростью 50 миль в час, с множеством резких манёвров, дабы объехать медленно ползущие повозки и велосипеды по обеим сторонам дороги. Подобная любезность не распространялась на трехколёсные велотележки, которыми управляли исключительно мудозвоны, испытывающие тягу к смерти. Они проскакивали через колонну между грузовиками, шныряя вправо и влево, не обращая внимания на то, что их судьба будет предрешена, случись им ошибиться хоть капельку. Наш водитель даже не притрагивался к тормозам, когда они выскакивали сбоку, перестраивались перед нами, а затем обгоняли едущий впереди грузовик с другой стороны. Чистое безумие.
Поездка также дала мне обширное представление о жизни в трущобах. Вот что получается, когда тысячи фермерских семей переселяются в нео-урбанистические районы без земли и без работы. По сторонам дороги тянулись ряды облезлых шлакоблочных домов без дверей. Голуби сидели в незастеклённых окнах. Дети без присмотра играли в пугающей близости от проносящегося транспорта. Ветер трепал белье, развешанное над кучами навоза, который тут был повсюду. Дворы были маленькие, пустые и неухоженные, нигде я не видел ни одного цветка. Цветок не съешь. Повсюду свиньи и собаки. В некоторых дворах собак было больше, чем детей, и собаки порой выглядели чище. Казалось, что мы сражаемся за гигантскую восточную Тихуану.
