У меня было две пары брезентовых ботинок и две пары кожаных. Запасные ботинки обычно выставляли снаружи на солнечной стороне барака, чтобы они проветривались и сохли. Некоторые ботинки были не связаны контрактом. Их владельцы погибли, были эвакуированы, или вернулись в большой мир. Право собственности определялось именами и личными номерами, написанными изнутри. Если они оказывались неразборчивыми, или было темно, принадлежность определялась местом. Вы помнили, где именно среди рядов ботинок стоят ваши. Если вы сбились, но ботинки вам впору, то они ваши. Если нет, попробуйте другую пару. Я облюбовал себе одно место для ботинок, в северном конце заднего ряда. Однако, я был не слишком разборчив, потому что когда я приехал в во Вьетнам, у меня было всего две пары обуви.
После перемены одежды и обуви настало время сменить мою долю общественной собственности. До сих пор она состояла из двух пулемётных лент и противотанкового гранатомёта. От гранатомёта надо было отделаться. Он был громоздкий, и ремень врезался в шею. Мой тщательно продуманный план заключался в том, чтобы спрятать гранатомёт в тумбочке под грязным бельём. Затем я выйду на задание, неся четыре ленты для М-60, и буду вести себя, как будто всё время их носил. Я надеялся, что если Шарп захочет, чтобы кто-нибудь носил гранатомёт, он даст его кому-нибудь, кто несёт не так много, как я. План сработал. Больше я никогда не таскал гранатомёт, и никто не спрашивал меня, что стало с тем, который я носил раньше.
На складе нам выдали во временное пользование бронежилеты, которые я прозвал перегревожилетами. Они имели больше дюйма толщины и весили семь или восемь фунтов. При этом они удерживали столько тепла, что бессмысленно было носить их, прыгая по джунглям. Мы надевали их только на моторизованные марши, когда набегающий воздух в открытых грузовиках уберегал нас от перегрева. Бронежилеты эффективно останавливали медленно летящие осколки или пули, выпущенные издали, но не могли уберечь от пули из АК-47 с короткой дистанции.
Колонна в тот день отправлялась на шоссе №13. На нашем участке шоссе служило главной дорогой, соединявшей нас с Ди Ан и Сайгоном, который находился примерно в пятнадцати милях к югу. Если проехать примерно тридцать пять миль на север, дорога исчезала в Камбодже. Мало приятного было знать, что из-за частых несчастных случаев на дороге — среди них выстрелы снайперов, мины и засады — она заслужила прозвища «Громовая дорога» и «Кровавая тринадцатая». Сколько мне доводилось ездить по Громовой Дороге, каждый раз страх, что прямо под поверхностью дороги может прятаться мина, никогда не покидал моей головы. Примерно такое же мрачное ощущение я иногда испытывал, купаясь на глубине в Тихом океане, что под поверхностью воды прячется что-то, что может всплыть и укусить меня.
Как мне казалось, осколок от мины непременно должен был угодить мне в пах. Как будто я боялся, что у врагов есть волшебные мины, которые пробивают грузовик под любым углом, и в конце всегда отрывают мне мои интимные части. Страх перед подобной перспективой был распространённой фобией среди джи-ай. Впоследствии, если на эту тему много говорили, то я начинал ощущать дискомфорт там внизу, до тех пор, что-нибудь на дороге меня не отвлекало.
Ожидая отправления, мы обсуждали хорошо всем известную историю, пожалуй, даже легенду джунглей. Якобы чтобы подорвать нашу мораль, враги будут стараться в первую очередь подрывать в конвоях снабжения грузовики с пивом. Кто знает, правда ли это? Правда, большая часть дороги была закатана в асфальт. Однако, попадались гравийные участки и кое-где грунтовые. Эти участки могли похвалиться ямами размером с ванну. Поездки становились жёсткими.
Поторапливайся и жди. Нас подгоняли, чтобы мы шевелились быстрее, мы шустро собрались, набились в грузовики и потом просидели там три часа, а солнце молотило по нам, словно в барабан. На дне кузова лежал слой мешков с песком, которые должны были поглотить взрыв и осколки от мин. Месяцы, и, возможно, годы постоянного полива дождём и высушивания на солнце превратили их в натуральные камни. Нам полагалось стоять на них на коленях лицом наружу, высунув винтовки. Стоять на булыжной мостовой было бы удобнее. Я чувствовал себя, как малыш, хнычущий, что слишком долго приходится стоять на коленях в церкви святого Бартоломью.
