Поскольку экватор располагался всего в тысяче километров севернее, солнце в этих краях палило нещадно. И мы предпочли обсуждать нашу дальнейшую судьбу в комфорте, потягивая кактусидр в кают-компании «Геолога Ларина», под навесом из не нагревающейся в солнечных лучах иностали. На совещании изъявили желание присутствовать все до единого члены обеих команд. Это означало, что нам пришлось оставить «Гольфстрим» под присмотром одного лишь Физза. Он был отважным зверем, но вряд ли сумел бы дать отпор кабальеро, если те вдруг решат нарушить перемирие и захватить истребитель в наше отсутствие. Я, конечно, по-прежнему доверял команданте, но рисковать, искушая гвардейцев вырвать у нас из рук главный козырь, тоже был не вправе.
Выход из этой деликатной ситуации отыскался сам собой. Дон Риего-и-Ордас понимал, что мы будем совещаться довольно долго и что при этом будем все время коситься с подозрением на Кавалькаду. Поэтому он и предложил составить нам компанию и отправиться с нами на танкер в качестве добровольного заложника. С его стороны это был жест не только благородный, но и опасный, ведь неизвестно, как табуиты, оплакивающие гибель ордена, отреагируют на визит такого гостя.
– Сегодня я целиком вверяю свою жизнь вам, шкипер Проныра, – ответил команданте, когда я предупредил его о возможных последствиях этого смелого шага. – Вы сдержали свое обещание, и я намерен сдержать свое. И раз уж вы на меня рассчитываете, значит, сделаете все, чтобы мы оба благополучно добрались до южных краев, разве не так?
Разумеется, хитрый дон Балтазар напросился с нами не только затем, чтобы отвести ненужные подозрения от compañeros. Ему также хотелось быть в курсе того, о чем мы намерены совещаться и какие решения примем. Еще команданте собирался не дать мне забыть, что бурдюки Кавалькады почти пусты и что было бы неплохо наполнить их перед тем, как мы отправимся дальше, на юг, выпрашивать милость у Владычицы Льдов.
Дон Риего-и-Ордас мне льстил. Он и сам прекрасно видел, что не я, а Сандаварг – единственный среди нас, кто способен предотвратить линчевание команданте, если табуиты на это решатся. Северянин также намеревался присутствовать на совещании, и он уж точно не даст главного кабальеро в обиду. И потому, что тот был нам еще нужен, и потому, что Убби сохранил ему жизнь не для того, чтобы дона Балтазара бесславно растерзали прямо на глазах у северянина.
Впрочем, все прошло не так плохо, как могло бы. Не знаю, была ли в этом целиком заслуга Убби, или же Тойво чтил дипломатический этикет превыше собственных чувств, однако дальше проклятий в адрес дона Балтазара дело не зашло. Несколько раз, правда, раздавались призывы вздернуть его на марсовой мачте. Но они стихали сразу, как только на крикуна устремлялся недовольный взор северянина. К чести команданте, он снес все оскорбления, стиснув зубы и не удостаивая обидчиков ответом. И все же порой правая рука кабальеро невольно тянулась туда, где следовало находиться рукояти его шпаги. Той шпаги, которую ему поднесли обрадованные его освобождением гвардейцы и которую дон благоразумно предпочел не брать с собой, когда вызвался сопровождать нас на переговоры.
Как я уже упоминал, в первый день конструктивная беседа не получилась. Конечно, суровые монахи-воины не причитали в голос, не рвали на себе волосы и не заламывали рук, но все равно отреагировали на наш рассказ довольно бурно. И когда мы, ответив на все расспросы, удалились уже затемно на «Гольфстрим», а дон Балтазар – в бивуак Кавалькады, с танкера еще долго раздавались крики и брань, стихшие лишь к рассвету.
Назавтра, когда монашеская братия немного примирилась со своей утратой и угомонилась, мы отправились к Вирену, прихватив наши последние трофеи. Вчера мы говорили о нашем бегстве на юг лишь в общих чертах, поскольку убитым горем монахам было не до нас. Сегодня мы рассчитывали остановиться на этом подробнее. И заодно ознакомить табуитов с исследованиями наших умников, так как это касалось и нашей дальнейшей судьбы, и судьбы табуитов «Геолога Ларина». Они были обычными водовозами и мало знали о проводившейся в храме Чистого Пламени работе. Но сейчас, когда сын гранд-селадора Тамбурини вез на «Гольфстриме» единственную спасенную из храма ценность, а мы ему помогали, Тойво со товарищи не мог остаться в стороне и не поддержать нас. А раз так, значит, им следовало знать все то, что знаем мы.
