Командующий слушал объяснения изверга. Сперва он ощущал неприязнь к словам чудовища, но потом, когда баатезу сказал, зачем это нужно, Асклизиус и сам увидел необходимость так поступить и почувствовал нарастающее возбуждение.
— Ты сделаешь это? — спросил гелуген.
— Да… да, сделаю… и с радостью.
— Тогда мы ещё побеседуем. — Без предупреждения тело баатезу расплылось, быстро превращаясь из плоти в тень. — До скорой встречи, генерал! Этот чтит преемника Еранаса! Этот уважает нового хозяина извергов! Этот славит нового Кровавого Полководца!
И баатезу полностью растаял в ночи.
А командующий Асклизиус немедленно отправился обратно в лагерь, разум его кипел, слова гигантского гелугена эхом отдавались в голове. Эта ночь станет для него поворотным пунктом, и все сны, все мечты начнут наконец сбываться. Испытание изверга и то, как Асклизиус прошёл его, бледнели в сравнении с тем, что предложил баатезу, — доспехи и способ, гарантирующий попадание их из Эдинополиса прямо в руки генерала безо всяких хлопот.
«Хозяин извергов» так его назвал гелуген.
Ещё одна ночь. Одна ночь, и «Ласточка» бросит якоря в порту Эдинополиса.
Ещё одна ночь — и Дизи останется одна в чужом краю, одна — за исключением двух её чудовищных компаньонов.
Она только что вернулась с вечерней порцией и ела её под пристальными взглядами нежити. Лакедон остался стоять в углу — суровый антиквит напоминал какую то мрачную статую, — но Виччи Фрам, более общительный из двух упырей, придвинулся поближе и сейчас сидел на прикреплённой к стене лавке рядом с постелью девушки. Жилистый призрак даже пытался время от времени завести беседу, без чего инквизитор прекрасно обошлась бы.
И всё же одна интересующая её тема заставляла говорить с Фрамом, — тема, касающаяся неуловимого Буффалона. Кара заметила нечто странное в том, как Фрам говорил о своём бывшем товарище. В словах его совершенно не было злобы на своего убийцу. Большую часть времени он просто потчевал девушку рассказами об их совместных приключениях. Фрам, кажется, даже немного жалел старого солдата, несмотря на ужасы, учинённые Буффалоном.
— Он спасал… мою жизнь… трижды… или больше…— заключил призрак очередную похвалу вероломному другу. — Эта война… была хуже… всех.
— И с тех пор вы путешествовали вместе?
Война, упомянутая Фрамом, очевидно, велась в Алохе с орками около девяти лет назад. Для таких людей, как эти, провести вместе столько времени означало связать себя крепкими узами.
— Да… только… Буффалон заболел… и покинул нас… на три месяца… а потом нагнал… — Гниющая фигура взглянула на антиквита. — Помнишь… Лакедон?
Маг кивнул. Кара ожидала, что он запретит Виччи продолжать подобные истории, но Лакедон, кажется, тоже увлёкся ими: При жизни эти мужчины, несомненно, уважали Буффалона, очень уважали, судя по рассказам, и теперь пришёл черёд инквизитора признать, что он был достойным человеком.
И всё же этот самый Буффалон жестоко убил друзей, и мстители не существовали бы, если бы их не подогревало чувство мщения и правосудия, лежащее за гранью понимания смертных. Эти двое должны были беспрестанно вынашивать мысли о возмездии, жаждать разорвать плоть и послать его проклятую душу в преисподнюю. Впрочем, то, что они до сих пор ещё чувствуют что то, казалось Дизи весьма странным. Виччи Фрам и Лакедон действовали совсем не как мстители из древних легенд,
— Что вы сделаете, когда найдёте его? — Она не раз уже задавала этот вопрос, но так и не получила внятного ответа.
— Мы сделаем… то… что должно… быть сделано.
И снова ответ не удовлетворил её. Зачем скрывать правду от Дизи?
— После того, что он совершил, даже такая дружба, как ваша, должна потускнеть. Как мог Буффалон пойти на столь страшное преступление?
— Он сделал… то… что должно… было… быть сделано.
После этого не менее загадочного ответа улыбка Фрама растянулась шире, открывая ещё больше пожелтевших зубов и истлевшие десны. С каждым днём внешность мстителей всё меньше и меньше походила на человеческую. Полностью они, конечно, не сгинут, но их связь с человечеством будет становиться всё более и более зыбкой…
