«Чердак кажется необитаемым, но я еще не заглядывал за шкаф. С той стороны осталась весьма значительная зона тьмы. Я только что обустроил временный лагерь на ящике. Это на расстоянии около метра от деревянной лошадки».
Клещами, которые я удачно сообразил захватить с собой, я вытащил из ящика гвозди. В нем были пластинки и граммофон. Я посмотрел на конверт одной из старых пластинок на 33 оборота. Сюиты И. С. Баха. Партия виолончели: Максанс Азар. Я поднял глаза на фотографию:
— Так вы, значит, вот кто, — прошептал я, как будто мне его только что представили.
Мне показалось, или глаза его как будто блеснули еще ярче, а улыбка стала еще более желчной? Я подумал, что слишком долго его разглядывать сейчас не стоит.
В конце концов, меня призывали иные горизонты.
— Шкаф, — молвил я вполголоса.
Чтобы добраться до него, мне пришлось переступить через карнизы для штор и рулоны линолеума. Рюкзак натирал плечи. На миг я присел — выпить глоток воды. С собой я захватил всего одну флягу. Придется экономить воду? Я читал об этом в книгах, там это было самым главным для исследователя.
— Заперт на ключ, — заключил я, наконец добравшись до шкафа.
И никаких следов ключа. Я записал:
«Я на время отказываюсь от исследования шкафа. Окрестности необитаемы. Замечены: детский стульчик, серая детская коляска, большая картонная коробка для шл…»
Я отложил бортовой журнал, открыл коробку, потом записал:
«…яп, в которой лежат фата новобрачной и букет белых цветов».
Стоило мне прикоснуться к цветам, как они тут же рассыпались в прах, и мое сердце сжалось от тоски. Я почувствовал, что в эту ночь мне не продвинуться дальше.
«Возвращение на базу. Час ночи».
Но что этот малыш делает совсем один в этот час? У него такой внимательный взгляд. Он смотрит на человека, который не знает, что его разглядывают. По аллее приближается Максанс.
— До свидания, — говорит женщина. Вся в белом, она больше похожа на привидение, чем на невесту. — Мы уезжаем ненадолго.
— Поторопись же, Мята, — нетерпеливо говорит Максанс, — ох уж эти капризы.
Автомобиль. Роскошная машина кроваво-красного цвета. Надо, чтобы малыш заговорил, он должен сказать: «Не садитесь в машину!» Он не произносит ни слова, и автомобиль отъезжает. «Да не плачь ты, — говорит мой дедушка. — Завтра они вернутся».
— Мама!
Задыхаясь, я сел в постели и увидел дыру в потолке. Люк! Я не захлопнул его. Прошлое не должно разговаривать с настоящим. Оставим мертвых мертвецам, а живые… Я сворачиваюсь клубочком под одеялом, стуча зубами. Не пойду больше на чердак, больше не пойду.
На следующий вечер я залез туда опять, прикипев к этой игре, превратившей меня в исследователя. Портрету моего отца я лишь слегка кивнул и сразу направился к шкафу. Клещи, плоскогубцы, отвертка, линейка, нож, ногти и зубы — все пошло в ход, пока древесина вокруг замка не рассыпалась в прах. Дверь распахнулась настежь, и я отпрянул в ужасе. Повешенный!
«При ближайшем рассмотрении это оказался черный костюм для торжественных случаев, — написал я трепещущей рукой, — такой, видимо, называют «фраком»; над ним на верхней полке стоял цилиндр».
Нервы были так напряжены, что я не надеялся снова заняться исследованиями. И все же мне надо было добраться до этажерки у противоположной стены. Пошатываясь, я прошел весь чердак и уцепился за этажерку. На ней стояло видимо-невидимо игрушечных автомобилей марок «Динки тойс»: «Аронд», «Бьюик», «ДС» и «Дофин». Одна из игрушек, ярко-красная, привлекла мое внимание. Это была машина моего отца: «Альфа Ромео Джульетта». Она стояла на книге в темно-синем кожаном переплете с золотым обрезом. Можно было прочесть название: «Братья Тэмптон». Я открыл рюкзак и с трепетным возбуждением осквернителя могил сунул в него и машинку, и книгу.
«Отход через слуховое окошко в 23.40. Путь загораживают две скамейки типа “школьные”».
Перешагнув через них, я оказался под самым слуховым окном. Тут я мгновенно почувствовал, как сильно хочу вырваться из духоты чердака и вдохнуть свежий ночной воздух. Нет ничего проще: мне было достаточно вскарабкаться на ящик, оттянуть маленький засов и, отворив окно, закрепить его, подложив железный брусок, как раз для этого и предназначенный. Я сразу ощутил порыв свежего ветра. Мне показалось, что звезды сияют ярко как никогда. Я стоял на краю неба. Легкий шум сзади заставил меня вздрогнуть. Я направил луч фонарика на люк и потом быстро обвел весь чердак. Нет, ничего. Я спрыгнул с ящика, на который забрался, и обследовал его содержимое. Книги и вырезки из газет. Мой взгляд упал на одну статью, обведенную красной ручкой: «Музыкальный мир потерял одного из лучших исполнителей. Прошлой ночью виолончелист Максанс Азар вместе с супругой стали жертвами трагического…»
