— Он милиционер? — спросила Татьяна.
— Не совсем милиционер, — уклончиво ответил отец, — но здесь в Москве он все-таки занимает некоторый «пост», поэтому может помочь.
— Ладно, поезжай к другу, — согласилась Татьяна, — я поеду в Жуковский к Свете, а вечером мы встретимся дома. Кстати, вот тебе запасные ключи. Если приедешь раньше меня откроешь и войдешь.
Татьяна полезла в сумочку, достала связку ключей и протянула отцу.
— А мы в милицию не пойдем к Шрымзе? — спросила Татьяна.
— Завтра с утра к нему сходим, — ответил отец, — попробуем уговорить его провести повторную независимую экспертизу в отношении смерти Игоря.
— И еще расскажем, что у нас есть свидетель, — добавила Татьяна, — который видел, что перед поджогом в студию к Игорю заходили два бандита.
— Боюсь, что твоего Прищепу признают невменяемым, — сказал отец, — он странноватый парень.
— Наркоман же все-таки, каким же ему еще быть?
— Вот это-то меня и смущает, — сказал отец, — ну, ладно, попытка не пытка. Поехали.
Он проводил Татьяну до электрички, следующей на Жуковский, а сам вышел на привокзальную площадь и взял такси.
Через некоторое время он появился возле неприметного ресторанчика без названия недалеко от центра, еще раз сверил адрес написанный на потертой бумажке. Он вошел в полутемный ресторан с низким потолком на котором светилось множество неярких плафонов. В помещении было практически пусто, лишь парочка клиентов о чем-то негромко переговаривались. К отцу Татьяны подошел охранник.
— Будете обедать? — спросил он.
— Мне нужно увидеть Сквозняка, — ответил отец Татьяны.
Охранник придирчиво осмотрел посетителя и спросил:
— Как вас представить?
— Краб, — коротко ответил отец Тани.
— Краб? — переспросил охранник. — И все?
Отец Татьяны ничего не ответил на этот вопрос, просто отошел и сел за ближайший стол. Охранник скрылся за тяжелой занавеской, а через минуту оттуда быстрым шагом вылетел мужчина среднего роста, примерно лет тридцати, весь испещренный наколками тюремной тематики. Он остановился в некотором отдалении от отца Татьяны, потом по театральному развел руки в стороны и воскликнул с нескрываемой радостью:
— Краб, братуха, ты же месяц назад должен был «откинуться», я тебя ждал! Почему кореша своего только сейчас вспомнил?
Отец Татьяны медленно поднялся из-за стола и пошел навстречу своему татуированному товарищу. Они обнялись как старые друзья и прошли туда, откуда только что вышел Сквозняк. В отдельной маленькой комнате сидели еще двое таких же, как Сквозняк, разукрашенных наколками мужчин. Они курили, на столе перед ними стояли строем непочатые и початые бутылки пива, лежали карты. Очевидно Татьянин отец своим визитом прервал их игру.
— Знакомьтесь, братва, — представил гостя корешам Сквозняк, — это тот самый Краб, который меня на «отмороженной» зоне от пики спас. Жрали бы меня сейчас червяки в холодной земле, если бы ни этот человек.
Татуированные поднялись в знак уважения к поступку Таниного отца и протянули ему руки для приветствия:
— Жига, — представился один, мужик лет тридцати пяти худой с подвижными желваками.
— Больной, — представился второй, громила под два метра.
— Погонялово у него такое, — объяснил Сквозняк, — в зоне постоянно в больничке отлеживался, всех «лепил» достал своими хворобами. Ну, присаживайся, Краб, покалякаем. Как ты, где был все это время, где «примерз» так, что старого друга забыл навестить?
— Пока нигде я не «примерз», — ответил Краб, — после освобождения съездил прописался в дом родителей в Вологодской области.
— У тебя же пахан и мать, вроде бы, умерли? — уточнил Сквозняк.
— Да, и отец, и мать умерли, пока я сидел, — ответил Краб, — но дом-то остался. Пришлось пожить в деревне, починить крышу, да еще там по мелочи кое-что поправил. И памятник отцу и матери опять же заказал, поставил.
— Святое дело родителей похоронить, — согласился Сквозняк, — но нашему брату не всегда это удается. Я вот своих родителей и не знаю. Кто я, откуда я — теперь уже хрен разберешь. Родители мои — детдом родной. Так куда ты, Краб, сейчас «кочуешь»?
— Куда глаза глядят, — ответил Татьянин отец.
