Гробницы калифов в восточной части Каира, март 1928 года
Лучи закатного солнца просачивались в древнюю гробницу и пронизывали огромное сооружение насквозь — от одного окна к другому. Казалось, красный глаз светила заглядывает внутрь, отчего камни приобретают оттенок дымящейся крови. Город Мертвых соответствовал своему названию: улицы были пустынны, в домах шептались песчинки и стонали сквозняки, тени становились все плотнее. Роскошные полуразрушенные колонны осыпались грудами щебня среди скромных мавзолеев. Попадались и высокие здания в несколько этажей; над ними нависали купола с безмолвными минаретами по бокам. У многих домов были внутренние дворики с навсегда пересохшими фонтанами, просторные террасы и всюду — темные провалы в стенах, слепые окна в декоративных арках и дверные проемы, обреченные вечно играть в прятки со светом. Устилавший улицы песок иногда внезапно поднимался в воздух, влекомый порывами вечернего бриза. Из земли тут и там торчали развалины гигантских каменных стел, повергнутых в прах безжалостным временем. Величественные надгробия, достойные дворцов, занимали несколько гектаров. Подобно часовым, застыли они у ворот Каира — последняя стража на пути в пустыню, стража умершая и забытая.
Расположенные несколько дальше к востоку холмы с городскими стенами напоминали причудливо окаменевшую зыбь на воде. Эти холмы были не из земли или песка, а из разнообразного хлама, который горожане свозили сюда в течение восьми веков. Чаще всего здесь попадались груды строительного мусора, глиняных черепков, резного камня, кусков стен с фрагментами фресок. Сутулые фигуры рабочих двигались по направлению к Баб Дарб аль-Махруг — воротам в квартал Аль-Азхар. Трое уличных сорванцов ругались из-за найденного куска эмали, пригодного для продажи. Такое зрелище в этом районе можно наблюдать достаточно часто. Спор шел о том, кто из троицы первым заметил добычу в куче каменного крошева; самому старшему мальчишке было двенадцать лет. Каждый день дети рылись в грудах обломков в поисках какого-нибудь, пусть крохотного, осколка древности, который заинтересовал бы слоняющихся по Каиру богатых туристов и принес счастливцу немного денег. На этот раз перебранка не переросла в драку: старший уступил трофей противникам и прокричал им вслед несколько угроз. Мальчишка в красках описал, что случится с конкурентами, если они вновь станут проводить раскопки на его территории. Селим наблюдал за ссорой с лестницы мавзолея: уже больше часа он ждал, пока окрестности опустеют, — он не хотел, чтобы его заметили. Ведь цель его присутствия в Городе Мертвых слишком важная и секретная.
Солнце садилось, и в городе мало-помалу загорались огни. Когда свет из новых, построенных по европейским стандартам зданий постепенно залил окрестности, Каир окрасился во всевозможные оттенки охры. За старой крепостной стеной виднелся лес минаретов. Селим любовался родным городом так, как может только десятилетний ребенок, еще никогда не пересекавший Нила. У мальчика возникло чувство, что центр мира находится именно здесь, в сердце этих узких улочек; что на свете нет ничего прекраснее и важнее Каира… Кроме, пожалуй, наступающего вечера и предстоящей встречи. Селим обожал легенды и приготовился погрузиться в одну из них. Так ему обещали.
Время пришло; он спустился по лестнице и пошел вдоль бесконечной стены. Миновал мечеть-усыпальницу Бар-бея и двигался вперед до тех пор, пока не очутился в условленном месте — тесном проходе, стиснутом с двух сторон высокими мавзолеями. Песок здесь был усыпан деревянными обломками; Селим посмотрел, куда поставить ногу, и сделал неуверенный шаг… Стемнело; сияния ранних звезд не хватало, чтобы осветить узкий проход, или, вернее, тупик. Мальчик прошел его до конца и остановился в ожидании.
Наступила ночь, и звезды уже в полную силу сияли над гробницами калифов. Тогда Селим завыл в первый раз — в разбросанных вокруг пустующих постройках заметалось эхо. Не рассуждая, повинуясь инстинкту, он только что заговорил на языке ужаса, и вой точно выразил это чувство. Мальчик успел завыть снова, прежде чем кончики его волос окончательно поседели; теперь в голосе подростка звучала боль.
