— Если нам придется ночевать среди этой ерунды, — сообразил он, — то общий лагерь надо будет разбить на множество маленьких стоянок. Так и просится нападать и вырезать поодиночке.
Но опасения Середина оказались напрасны. Еще до вечера боярин Чеслав вывел путников к речушке шириной метров пятидесяти с чистой, прозрачной водой, песчаным дном и обрывистыми берегами — правда, высотой метра в полтора, не больше. Он же первым спустился к воде, принялся черпать ее ладонью и пить. Утолив жажду, выбрался и решительно направился к Желане. Это означало — привал.
Его примеру последовали все остальные путники. Они пили, отмывались от успевшей засохнуть торфянисто-кровавой жижи, просто отчищались — от пыли, грязи, от кровавых потеков вокруг забинтованных ран. Лагерь вытянулся почти на полкилометра вдоль реки. Кое-где у самой кромки воды поднимались редкие деревца, но в большинстве заросли отстояли от нее метров на двадцать — словно линейкой кто отмерял.
Чуя, чем пахнет дело, Олег наскоро ополоснул сапоги — крест на руке неожиданно запульсировал, возможно, «учуяв» кого-то из мавок или русалок, — потом прихватил топорик, направился в заросли и сумел-таки среди тонких молодых деревец набрать охапку какого-никакого хвороста, причем некоторые сучья были даже толще его руки. Наградой стала горячая перловая каша, щедро заправленная сушеным мясом — на этот раз из его старых запасов, — и кисленький, чуть розоватый отвар из шиповника, который Даромила подсластила медом. Остатки каши, но уже холодные, были и на завтрак. Хотя теперь она казалась не ароматной и рассыпчатой, а липкой и сальной.
Чеслав бодро двинулся вниз по реке, но уже через полторы версты неожиданно вернулся к Желане, затоптался рядом.
— Ты чего, милый мой? — обняла его девушка. Минутой спустя боярин опять двинулся вперед, но как-то неуверенно, постоянно оборачиваясь на свою защитницу, пока, наконец, не споткнулся, вывернув из земли что-то серое, овальное. Вскочил, двинулся дальше. Однако один из храмовых воинов предмет подобрал, повертел перед собой, добежал до реки, сполоснул и, выбравшись обратно на берег, вскинул над головой. Рать взорвалась радостными криками: это был череп.
— Пошто гомонят-то? — закрутила головой Даромила.
— Это значит, что здесь были люди. И не просто были, а сеча кровавая случилась, али еще чего, раз уж кто-то без тризны остался. Может, не всех собрали. А может, сил не осталось, вот и побросали чужаков…
Заметив невдалеке белую палочку, Олег спрыгнул, присел, раздвинул траву. Кость. Берцовая.
— Чего там, боярин?
— Да звери, видать, кости растащили… — без особой уверенности ответил Олег. Он вернулся на облучок, нашел косуху и, несмотря на теплынь, накинул ее на плечи. Проверил, как вылезает кистень, и выпустил его петлю наружу.
— Ты чего, боярин Олег? — забеспокоилась девушка.
— Примету одну вспомнил.
Ведун теперь больше смотрел не по сторонам, а под ноги, а потому очень скоро заметил то, что и ожидал: сразу несколько серых проплешин среди осоки. Он слез с телеги, поводил по траве ногой, глядя на кости.
— Что ты там выглядел, ведун? — поинтересовался один из ехавших за телегами ратников.
— Еще два черепа…
— Видать, тут князь Черный с хазарами и бился, коли столько покойников разбросано.
— Бестолочь ты, — глядя через прибрежную осоку на воду ответил Олег. — У реки Смородина завелась уродина, и ну от той уродины в родину тикать… Сказывали люди, у реки заговоренной кости грудами валяются. А мы уже третьи кости находим.
— Помыслил, ведун, Смородина река эта? — расхохотался дружинник. — Так ведь та река за смолу горящую так названа! Здесь же вода сладкая, да холодная. Но-но, милая!
Он пустил лошадь к реке, заставил спрыгнуть на песчаную отмель, наклонился прямо с седла, зачерпнул воды и поднес ко рту.
— Рази это смола, ведун? Подь, попробуй.
— Если это рубеж заговоренный, — негромко предупредил Олег, — то попить тебе река даст, заговор воду не бережет. Но вот переправиться через русло он тебе не позволит.
— Как не позволит? Здесь же мелко, всё дно насквозь видать.
Воин потянул правый повод, поворачивая коня поперек реки, пнул его пятками и… В тот же миг вокруг несчастного взревел огненный смерч, вверх полетели крупные куски пепла, выстрелил, как хвост улетающей ракеты, сизый дымок — и человека не стало вместе с лошадью. Над берегом пополз приторный запах свежей хвои.
