— Чего кидать? — не понял Середин.
— Я не тебе, мил человек, — поднял на него карие глаза веснушчатый торговый гость. — Ступай с миром.
— Назад скоро сбираетесь?
— То у хозяина спрашивать надобно, — махнул в сторону судна веснушчатый. — Наше дело токмо паруса поднимать да веслами грести.
Поняв из жеста, что владелец на корабле, Олег обогнул мужиков, по сходням поднялся на борт. Здесь было пустовато: на русских ладьях обычно не меньше полусотни человек команды — моряки, судовая рать, без которой в безлюдных местах можно запросто и товара, и головы лишиться. А тут — на носу один человек конец на канате в косичку заплетает, другой у борта с бочками возится, что от кормы до носа бок о бок стоят. Трюм в центре палубы открыт — видать, еще какой товар ждут.
Оглянувшись на гостя, оба моряка тут же вернулись к своим занятиям, не произнеся не слова.
— Мир вам, добрые люди… — несколько разочарованно поздоровался Олег.
В дощатом домике, что стоял у самой кормы, резко распахнулась дверь, и наружу выскочил паренек лет двадцати: румяный, плечистый, с только начавшими темнеть волосами на верхней губе. Алая атласная косоворотка, такие же штаны, заправленные в короткие сапожки, узкий кушак с большим узлом, золотая гривна на шее, пара перстней на пальцах.
— Али? — Но улыбка тут же с его губ исчезла, он вскинул подбородок, потом чуть склонил голову, спросил с сильным акцентом: — Чем могу помочь, уважаемый?
— Странно, — двинулся к нему ведун. — Мне казалось, вы готовитесь к отходу, а команды на судне, считай, что и нет.
— Готовимся, — кивнул паренек. — А команда? Команда пусть погуляет пару деньков, а то заскучала за долгие версты. Скоро опять в путь.
Акцент из его речи исчез. Видимо, перешел на русский язык.
— В Ростов? — подойдя ближе, поинтересовался Середин.
— В Ростов-батюшку.
— Пассажира возьмете?
— До Ростова? — после некоторого молчания спросил молодой купец.
— Да, до него.
Хозяин судна опять помолчал, потом посторонился, пропуская гостя в каюту.
Внутри было уютно: ковры, кошма, подушки, пара сундуков, низкий столик у стены под поясом с оружием. Уютно настолько, насколько это может быть в конурке два на три метра.
— На корабле только одна каюта, — сообщил купец, жестом приглашая Середина садиться. — Ни у кого не хватит золота, чтобы заставить меня уступить ее другому.
— Я аскет, привык довольствоваться малым, — положив сумки и коврик, опустился на сундук ведун. — Когда мне захочется уюта, я задержусь на постоялом дворе.
— Уважаемый готов спать на палубе вместе с командой, среди бочек, под открытым небом?
— Разве у вас нет места на носу корабля?
— Есть, — кивнул хозяин. — Но мы люди торговые, для нас товар важнее удобства. Там спрятаны индийские пряности, а они не любят сырость.
— Что же, — смирился Олег. — Значит, на палубе. Коли твоя команда это переносит, то почему я не выдержу?
— Значит, тебе нужно в Ростов, уважаемый? — переспросил купец. — Тебе интересно посмотреть новые земли?
— Да, интересно… — Взгляд хозяина корабля, его тон, лишние вопросы показались Олегу странными. Торговец — а вместо того, чтобы цену назвать, разговоры всякие ведет. Хотя, если взглянуть на происходящее его глазами — наверное, не часто в небольшом арабском порту встречаются люди, свободно разговаривающие на русском языке. Желающие посмотреть на дальние земли — может быть, любознательность арабов известна во всём мире. Но свободно разговаривающие на языке далекого народа…
— Ростовский князь всегда рад гостям из иных стран, — задумчиво кивнул купец.
— Когда отплываете, уважаемый? — встряхнул его вопросом Середин.
— Отплываю? — пригладил подбородок купец. — Да, отплываю. Завтра ввечеру.
— На ночь глядя?
— Море здесь известное, широкое, на скалы не налетим. Лишний день для плавания получается. Опосля первого перехода ночных плаваний себе не позволишь. Итиль близко будет, берега… Можете остаться здесь, уважаемый. Места на палубе хватит. Ой! — Он резко протянул руку, дернул конец чалмы. — Паук! Развелось многовато ныне. Ништо, зимой вымерзнут.
Слегка разомлевший от перспективы уже сегодня оказаться на палубе почти родного, русского судна, ведун вздрогнул. Слишком часто ему приходилось вспоминать о дырке в ухе, чтобы он не обратил внимания на прикосновение к нему чужой руки.
