– Это как? – заинтересовался я.
– А вот пойдешь ты в поход с дружиной, и вернетесь вы живые и с доброй добычей, значит, правильная у тебя удача. А коли вернешься с добычей, живой, но без дружины, тогда – тоже правильная. Но – только твоя.
– А если не вернемся ни я, ни дружина?
Трувор положил мне руку на плечо, придавил слегка… Я качнулся, рука соскользнула.
– Глупый ты, – сделал неожиданный вывод Жнец. – Зачем с людьми разговариваешь? Богов спроси. Они ответят.
* * *
– Отец Бернар, как мне задать Богу вопрос, но так, чтобы получить ответ?
– При крещении грехи твои уйдут – и правда откроется.
Упорный монах гнул свою линию.
Ладно, будем рассуждать логически. Допустим, соберу я свою команду… То есть не так. Команда у меня уже имеется. Скиди со своей подружкой, Вихорёк, упрямый монах… Ну и побратим Медвежонок. Допустим, я ее расширю еще на трех человек. Невелика разница. Дисциплина? Тоже не вижу проблем. Если уж британцы и сарацин сумели подружиться, то со мной они точно поладят.
Решено. Берем.
* * *
Утром я огласил свое решение, и нашего полку – прибыло. Больше всех, по-моему, был рад отец Бернар. Британцы – христиане, а сарацин… Это ж какая заслуга перед Богом, если не язычника крестить, а мусульманина!
Юсуф в ответ на подходы монаха только ухмылялся. А вот я – нет. Вечером мне было уже не до смеха, потому что под мою руку попросились еще трое. Причем – из самого нелюбимого мною сегмента скандинавских племен. Нореги. Гуннар Гагара, Гуннар Морской Кот и здоровенный, волосатый, как бизон, Хагстейн Хогспьёт. Ну не було у бабы хлопот, так купила порося! Вернее, аж трех диких вепрей.
Но отказать – обидеть. Причем – кровно.
Пришлось принять. Оптом. Но строго предупредив: вольницы не будет. Мое слово не просто закон, а – Закон. Если сказал, к примеру, бабу не трогать, кто тронет – будет сам вместо бабы использован. Неоднократно. Посредством древка от большого копья.
Так, а что это мы вдруг развеселились? Понятно. Большое копье, то бишь хогспьёт. Хагстейн тут же пообещал оттрахать по моему приказу кого велю. Мол, древко у него – самое подходящее. Тому же Морскому Коту – как раз по размеру будет. Кот тут же засветил земляку в рыло, Хагстейн только хрюкнул довольно. По такой роже если бить, то сразу оглоблей.
Такая вот веселуха. Я тоже ухмыльнулся и сообщил своим новым дренгам, что они – в теме. И мы отправились праздновать.
А ночью ко мне пришел мой Волк.
Глава 37,
в которой герой видит красивый сон, впоследствии оказавшийся символическим
То был очень красивый сон. Заснеженный лес и летящие светлые тени. Немного похоже на прогулки, которые я затевал, когда Свартхёвди «проходил обучение» у Стенульфа.
Только во сне я был – другим. Крупнее, сильнее, стремительнее. И почему-то – голый. Короткие штаны мехом внутрь, пояс с парой ножей – и больше ничего. Холодно не было. Я мчался по сугробам, не проваливаясь – отталкиваясь от заснеженных пней, поваленных деревьев, перехватываясь руками за низкие сучья, немногим уступая в скорости охотникам-волкам…
Бег этот – не просто так. Мы преследовали добычу. Взрыхленный снег, глубокие следы, оголившиеся ветки, задетые рогами…
И вдруг – ровная поляна. Внезапно, как во сне бывает.
Замерзшее лесное болотце с сухими метелками по краям. Глубокий, вихляющий след уходит дальше, а поперек следа – тяжкая глыба, покрытая бурым длинным мхом-шерстью. И толстые, как весла драккара, светлые рога с вывернутыми вперед острыми концами. Зверь-йотун.
Белые тени-волки вились вокруг, не решаясь напасть. Лесной бык не обращал на них внимания. Он ждал меня.
А я ждать не стал. Короткий разбег, толчок, полет… Огромная голова взметнулось вверх, тщась поймать меня на рога… Куда там! Я оттолкнулся ногой от широченного лба (подошва ощутила упругий, смерзшийся мех), вскочил на холм-загривок, подпрыгнул… Вернее, мы подпрыгнули вместе: я и бык… Но я крутнулся в воздухе, как балетный танцор, и упал вниз на долю секунды позже, чем с хрустом вмялись в лед широкие копыта. Соскользнув с горба, как с горки, к голове великана, я с размаху воткнул черные толстые ножи позади мохнатых широких ушей.
