Стас получил доступ к суперсовременной технике, обильно сдобренной различными магическими примочками, обзавёлся однокомнатной квартирой в плохом районе Москвы, а также вполне приемлемым денежным довольствием, восполняемым весомыми вливаниями за выполненные заказы. У него появились кое-какие знакомые, занимавшие не последнее место в элите как людей, так и древних рас. Он даже начал посещать светские тусовки. В общем, старался наслаждаться жизнью в полной мере.
И там, на пике его возможностей, наступила осень, его осень. Стас не сразу обратил внимание на недомогание, списав это на хроническую усталость, стрессы, ненормированный рабочий график и отсутствие какого-либо режима. Однако усиливающаяся боль быстро заставила принять соответствующие меры. Выискав свободную минутку среди «наиболее важных и жизненно необходимых» дел, презрительно минуя очереди страждущих в районных поликлиниках, Стас направился напрямую к эрлийцам — врачам древних (как же, ведь сейчас он достоин самого лучшего!). Там, где опускались руки человеческих светил, накопленный за тысячелетия опыт врачевания, помноженный на магию, творил чудеса.
Но опыт поколений оказался бессилен. Дежурный поход к врачу окончился приговором. Диагноз огорошил. Неоперабельная опухоль, давшая метастазы. Страшная болезнь под названием рак. Стас бросился лечиться. Перетряхнув имеющиеся связи, он перебрал всех специалистов, каким-либо образом относящихся к его проблеме. Пил горстями таблетки и отвары. Мучился от химиотерапии и целебных обрядов. С энергией, тратившейся им раньше на получение удовольствия от жизни, он изыскивал любые возможности просто жить. Ничего не помогало. Врачи разводили руками и делали неутешительные прогнозы на год, максимум на полтора.
Стас хорошо запомнил свой последний визит в Обитель, сведший к нулю все предпринимаемые им усилия и поставивший точку в его метаниях. Запомнил всё — вплоть до малейших запахов, вплоть до игры солнечного света на витающих в воздухе песчинках. Облизывая сальные губы и теребя верёвку, подпоясывающую необъятных размеров живот, брат Трабеус высказался о том, что случай Стаса является слишком запущенным и не поддающимся лечению обычными, широко распространёнными методами. Он предположил, что, если бы Стас являлся значимой фигурой для существующей цивилизации или банально обладал нереальной суммой денег, игра могла бы стоить свеч. Какой-либо выдающийся маг, а может быть, целый Великий Дом создал бы неимоверной силы аркан, направленный на его исцеление. А в настоящей ситуации остаётся посетовать на несправедливость судьбы и позаботиться, чтобы оставшиеся дни не были прожиты впустую. Такова жизнь. Кто-то раньше, а кто-то позже. Обрывая возмущённые вопли Стаса, врачеватель, кисло усмехнувшись, пробурчал под нос, что можно лечиться иначе: горстями пить антибиотики, есть мумиё, питаться лучами восходящего солнца, умываться слезами феникса, да хотя бы и найти кровь картазона… то есть вписать в нить мироздания необходимое действие и добиться нужного результата. Вот только даже Спящий не скажет, что провидением предназначено именно для конкретного больного.
Стас хлопнул дверью, по детски поклявшись, что ноги его здесь больше не будет. Но жить хотелось больше. Времени становиться исторически значимой личностью катастрофически не хватало, и Стас кинулся на поиски презренного металла. Друзей, располагающих хотя бы частью необходимой для лечения суммы, он не имел. Сразу отвергнув тягомотину с оформлением людских кредитов, он обратился к шасам, известным в Тайном Городе финансистам. И это оказалось проигрышным вариантом. Чаша весов с неизлечимой болезнью перевесила чашу имеющихся заслуг, накопленного опыта и неплохого потенциала. Знаменитый контрабандист Юрбек Турчи лишь желчно сплюнул и отказался даже под заоблачные проценты вкладывать деньги в сие сомнительное предприятие.
В фирме, стараясь не сильно афишировать и омрачать коллектив ненужными подробностями, Стаса с почестями проводили на надомную работу. Оставалось только доживать отпущенные судьбой деньки, раз в неделю посещая больницу, позволяя врачам проводить нехитрые анализы и делать пометку в журнале о том, что он ещё коптит серое небо.
