Тикса хлопотал, как радушный хозяин, ничуть не смущаясь отсутствием стен и прочих непременных атрибутов жилища. Нас усадили на стулья, на столе появилось несколько мисок и три кружки. Сноровисто орудуя ножом, гном быстро нарезал ломоть вяленого мяса, добавил пару лепешек и разлил по кружкам гномью брагу. Можно приступать к скромной трапезе. Чем мы и занялись, не забывая о разговоре. Вернее, я больше слушал отца Флатиса, сегодня оказавшегося неожиданно разговорчивым.
Неспешно пережевав волоконце мяса, священник продолжил ненадолго прерванный разговор:
— Все изменилось. Обросший щупальцами ледяной мертвец всеми силами защищает людей от нежити и шурдов. А светлые священники осознанно примыкают к приспешникам тьмы, начиная творить страшное зло. Скажи мне кто подобное лет двадцать назад, я бы приказал казнить его за столь еретические безумные слова. Теперь же эти слова слетают с моих собственных губ. Воистину, мы живем в ужасные времена, Корис.
— Не буду спорить, — пожал я плечами, в свою очередь, подхватывая кусочек мяса и отправляя его в рот.
— Здесь не с чем спорить. И не о чем говорить. Я стал стар и брюзглив, совсем как те деревенские старики, над которыми мы любили подсмеиваться втихую и беззлобно, когда были детьми…
— Не думаю, что деревенские старики успели уничтожить столько нежити и прочей тьмы за свою жизнь, — заметил я. — Мечом, огнем и верой.
— Мечом, огнем и верой, — повторил отец Флатис. — Девиз ордена Искореняющих Ересь. Не знал, что ты его знаешь.
— Просто всплыло в памяти, — признался я. — Словно выползло из какого-то темного закоулка души.
— Это хорошо, что ты вспомнил про свою душу. Именно о ней я и хотел с тобой побеседовать, Корис. О твоей бессмертной душе. На самом деле бессмертной, это не просто красивые слова, взятые из сочинения богослова. В отличие от тела, от бренной оболочки, душа существует вечно. И для тебя, Корис, это означает долгие годы, наполненные мучениями.
— Вот тут я несколько недопонял, отче, — удивленно произнес я. — Пророчите мне попадание в ад?
— Хуже! Гораздо хуже! — буркнул старик. — Тебе нет ходу ни в ад, ни в рай! Ведь ты уже умирал, верно?
— Было дело, — кивнул я, начиная понимать, куда клонит старый священник.
— И тебя вернули. Потому как нет места твоей душе ТАМ. Я могу поверить, что душа вернулась из ада или рая. Так уже случалось. Тот же Риз Мертвящий скорбный тому пример — при помощи темной магии некромантии можно вырвать оттуда душу и при помощи мерзких ритуалов вселить в тело другого человека. Так было и с тобой, когда душа незнакомца была помещена в тело юного барона Кориса Ван Исера. Тем незнакомцем был ты… и раз уж после смерти твою душу не приняли, то возникает лишь один вопрос — откуда же ты взялся? Душа твоя пришла не из ада, не из рая… но откуда?
— Я не знаю. Либо знаю, но не помню. Память моя еще не вернулась, она словно бы повреждена, и я никак не могу воскресить свои истинные воспоминания.
— Вот! — мне в лицо уткнулся сухой палец священника. — Верные слова! Твоя память повреждена, Корис! Она словно бы выжжена, словно бы стерта, но еще не до конца, ведь изредка ты вспоминаешь и говоришь странные и никем ранее не слышанные слова. Например, словечко «сталагмит», коим ты нарек эти светящиеся каменные сосульки, — священник кивнул на величественные каменные колонны, покрытые светящимся мхом.
— Вуоллон, — тихонько пробубнил Тикса, видимо, называя созданные природой колонны на гномьем языке.
— Прошли долгие месяцы после твоего появления здесь. Ты был ранен, затем выздоровел, снова получил ранение, умер, воскрес, превратился в ледяную нежить, избавился от своего страшного недуга, но ты так ничего и не вспомнил… — помолчав, священник спросил: — Что ты знаешь о том, куда душа отправляется после смерти тела?
— В раю прекрасные гурии и цветущие сады, — пожал я плечами. — В аду огонь и котлы с кипящей смолой, где варятся грешники.
— Это лишь сказка для мирян! — отмахнулся отец Флатис. — Но в ней есть изрядная доля правды. В аду — страдания и ужас. В раю — бесконечная радость. А на самом деле это все едино!
