Кинерик немедленно ухватился за сказанное:
— Если вы сможете захватить Манхейм?
Я кивнул и протянул запечатанный свиток в ящичке из чёрного металла:
— Отнеси его верховному маршалу. Я всегда терпеть не мог прощаться.
Кинерик напрягся, крепко сжав зубы:
— Если вы будете сражаться вместе со Львами, то я буду сражать рядом с вами.
— Это твоё решение. — Я восхитился его поступком, хотя такое развитие событий меня ничуть не удивило. Хелбрехт сделал правильный выбор. — Но отнеси свиток прямо сейчас.
Он сложил руки символом крестоносца и ушёл выполнять поручение.
Я остался один и вернулся к своим планам. Всё зависело от того, насколько быстро собранные войска смогут вырваться из бури в Хельсриче и развернуться на противоположной стороне планеты.
Хелбрехт,
я остаюсь на охваченном войной мире. Кто-то должен сражаться рядом со Львами и спасти их от бесполезной славы и надругательства над их во всех отношениях благородной кровью. Я вернусь, как только смогу. Мы оба понимаем, что из-за капризов варпа на это уйдёт несколько лет. Также мы оба понимаем, что, в конечном счёте, моё первое пророчество может оказаться истинным — и я умру на этой планете.
Простите, что узнаёте о моём решении из чернил на пергаменте, но у меня мало времени и ещё меньше желания выслушивать, что Мордред позволил бы Львам умереть так, как они сами желают. Я не буду спорить с вами о том какая из войн важнее. Я не вижу смысла их сравнивать. Король ксеносов должен заплатить за преступления на Армагеддоне и слава Храмовникам, которых избрали для погони. Но речь идёт о воинах одной с нами крови. Оставить их одних — значит предать Рогала Дорна и Империум, за создание которого он сражался.
Обе битвы важны — поэтому мы будем сражаться в обеих.
Несколько месяцев назад я проклинал вас за то, что вы оставили меня на планете, пока сами завоёвывали славу в небесах. Как же всё изменилось.
Доброй охоты среди звёзд. Я буду охотиться на проклятой земле этого мира.
Если вы не сможете смириться с моим решением, то вспомните, что у Львов погибли все капелланы и они наши кузены. Честь и братство взывают ко мне.
Честь значит больше, чем слава. Если Хельсрич и научил меня чему-то — то именно этому. Честь — это верность. Честь — это контроль над нашими основными инстинктами. Мы подчиняем гнев — наше самое сильное оружие — и не растрачиваем его попусту ради саги у походного костра или упоминания в победных свитках.
Честь не кланяется капризам и интригам перепуганных ничтожеств. Инквизиция уже получила то, что ей причитается. Я не позволю запятнать гордую кровь Дорна, ради утоления бесконечного голода изголодавшихся глупцов.
Львы не могут воспользоваться ресурсами своего города, но они не будут сражаться в одиночку. Пусть Вулкан прячется за стенами.
Хельсрич идёт на войну
Планирование с командирами Хельсрича заняло всю ночь. Я думал о том, покинут ли Львы павшую крепость к моменту нашего появления, чтобы направиться в последнюю битву.
До рассвета оставалось меньше часа, когда мы пронзили облака. Львы не опередили нас. Наоборот — половина войск Хельсрича уже была на месте.
Кинерик не стал брать “Громовой ястреб” и мы летели на борту шаттла Имперского флота, спускаясь с небес, расчерченных инверсионными следами “Молний”. Мы направлялись к посадочным площадкам разрушенной крепости Львов и приземлившимся на них приземистым десантно-штурмовым кораблям.
Одно из зданий — зубчатый центральный анклав — явно оказалось в эпицентре бурной деятельности. Почти все остальные были заброшенными. Бункеры с противовоздушными орудиями бездействовали в тишине. Крепостные стены превратились в обломки, пав под яростью ксеносов, когда орки впервые сломили оборону Львов несколько часов спустя после бойни в Манхейме. Но последний оплот всё ещё стоял крепко. На посадочных платформах на крыше разместились четыре поднявших пыль потёртых “Громовых ястреба”. Здесь несколько часов назад приземлились Львы. К ним присоединились десятки грубых громоздких пехотных транспортов, которые также сдули пыль за обвалившиеся внешние стены анклава.
