Наступит день, и он сумеет отомстить. Наступит.
А пока остается только одно – служить начальником замковой стражи и делать это хорошо. Отчасти из-за того, что заклятье обусловливало усердную работу, а отчасти потому, что выполнять свои обязанности кое-как он не умел. Гордость не позволяла. Она не допускала, чтобы де Гранж был вторым. Даже если для этого надо убить того, кто окажется на пути. Начальник стражи по-волчьи оскалился. Это и поставило его в свое время вне закона, много лет был он преступником, но ничуть не жалел об этом. Нет, этот ублюдок напрасно сделал с ним такое. Де Гранж почувствовал знакомую боль, которая начала стучать в виски. Заклятие предупреждало его. Если начальник стражи будет продолжать и дальше вести себя таким образом, а именно наслаждаться воспоминаниями о своем преступном прошлом, боль будет становиться сильнее и сильнее, до тех пор, пока де Гранж не начнет вопить, не помня себя от боли. На собственном горьком опыте он убедился, что бороться с наложенными на него чарами бесполезно.
Брион попытался сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном, и это удалось ему с привычной легкостью. Если уж говорить от чистого сердца, должность, которую он сейчас занимает в замке, по крайней мере не дает скучать. В иной день забот сваливается столько, что забываешь о своем рабском положении. Боль в висках как бы нехотя отступила, и де Гранж тяжело вздохнул. Брион допил вино, почти не чувствуя его вкуса. Слишком сентиментален он стал, наверное, в том виновата наступающая осень. Он так любил не спеша проехаться по осеннему лесу, среди бронзовых лохмотьев листьев, полыхающих на готовящихся к зимней спячке деревьях… Он скучал по лесу. Семь лет он не мог и шагу ступить за пределы Полуночного Замка.
Де Гранж посмотрел на голые стены кабинета. Комната была небольшая, но теплая и уютная. В ней он чувствовал себя спокойно. Когда-то ему случалось жить в гораздо худших условиях. Комната называлась кабинетом, но была для хозяина на деле и спальней и гостиной. Какой смысл предоставлять слишком много места рабу? Он и не возражал, для одного человека места вполне достаточно. Когда-то у него была женщина, которая согрела сердце преступника и стала для него смыслом жизни. Люди короля убили ее при штурме лагеря де Гранжа. Сейчас ей было бы уже двадцать девять. С тех пор он был один. Заклятье распространялось и на это. Слишком сильная личная привязанность может повлечь за собой небрежность в выполнении работы.
Де Гранж медленно покачал головой, слезы навернулись ему на глаза, когда на него нахлынуло горькое чувство утраты. Он был в ловушке, из которой не убежать, и даже на тюремщика броситься нельзя. Брион резким движением отставил стакан в сторону, и его кисти сжались в кулаки. Он несколько раз ударил ими по ни в чем не повинной безответной столешнице. Де Гранж остановился только тогда, когда почувствовал, что сильно поранил руки, и увидел на них кровь. В висках яростно стучала предупреждающая боль. Брион ненавидел себя за слабость, но Родрика он ненавидел гораздо сильнее, и ненависть эта дала ему силы собраться и успокоиться. Может быть, когда-нибудь сила заклятия ослабнет или Родрик допустит какую-нибудь оплошность, и вот тогда… де Гранж знал – возможности этой он не упустит.
Раздался настойчивый стук в дверь. Начальник стражи сразу убрал руки под стол. Дверь распахнулась, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел граф Родрик. Де Гранж не мог даже запереться, у него не было ключа.
– Что я могу сделать для вас, мой господин? – проговорил де Гранж, и голос его при этом звучал спокойно и ровно.
– Регент собрал принцев на специальную аудиенцию в Главном Церемониальном зале, – произнес Родрик. – Почему вы не предупредили меня об этом?
– Я впервые слышу об этом, мой повелитель, – ответил де Гранж, – мне должны были сказать… Или же это спонтанное решение, или регент знает, что я сначала ваш, а уж потом его человек.
– Луи и Доминика не было в зале, когда мы с актером пришли туда, – Родрик нервно заходил по комнате, – хотя, судя по всему, они должны были прийти туда первыми. Что могло задержать их?
