Бородатый окинул актера неприязненным взглядом и громко фыркнул:
– Нам здесь не нужны комедианты.
Джордан моментально забыл свой аристократический стиль выражений, решив нажать на любовь к ближнему:
– Послушайте, хозяин, я сейчас на мели, но разве мы с вами не можем как-нибудь договориться? Сегодняшняя ночь обещает быть очень холодной, дружище.
Хозяин снова фыркнул:
– Нам не нужны комедианты. Вали отсюда! – И оконце в двери с грохотом захлопнулось.
Джордан был больше не в силах сдерживаться. Он пнул дверь и изо всех сил стукнул по ней кулаком:
– Открывай, сучий сын, или я использую все свое колдовство и превращу тебя в еще более безобразного урода, чем ты есть. Ты покроешься вшами, нарывами и коростой, а потом тебя одолеет геморрой. Я иссушу твой член до размеров желудя, а нос выверну наизнанку! Открывай эту паршивую дверь!
Он услышал, как над головой у него распахнулись ставни, и посмотрел вверх. В последнюю секунду актер успел отпрыгнуть в сторону, спасаясь от выплеснутого на него содержимого ночного горшка, которое, по счастью, не задело его. Однако, прыгая, он неловко оступился и упал. Ставни тут же снова захлопнулись, вокруг воцарилась тишина. Джордан поднялся, кое-как отряхнув с себя ужасающую уличную грязь. Неблагодарная деревенщина! Разве они способны оценить настоящего актера? Он пошел обратно к своему фургончику. Было похоже, что спать придется среди реквизита, а этот чертов демон будет сегодня вонять еще гаже.
Когда Джордан проходил мимо небольшого проулка между двумя домами, ему показалось, что он услышал, как кто-то крадучись движется во тьме улицы. Актер замедлил шаг и остановился, едва миновав проулок. Затаившись, он благоразумно положил руку на эфес меча. Конечно, любому придурку с парой извилин в башке понятно, что с актера взятки гладки, но осторожность не помешает. Умирающий с голоду бедолага может убить и за горбушку хлеба. Джордан нежно погладил эфес меча и перенес тяжесть своего тела на левую ногу, чтобы суметь в случае чего быстро выхватить спрятанный в сапоге метательный нож. На худой конец оставались еще огненные шарики, спрятанные у него в рукавах. На самом деле они, может быть, и не столь эффектны, как это кажется на сцене, но вполне могут остановить разбойников. Обводя языком пересохшие губы, он чувствовал, что никак не может унять дрожь в руках. Актер не любил критических ситуаций, особенно если они грозили обернуться насилием. Он внимательно вглядывался в темноту проулка. Джордан буквально остолбенел, когда до него донесся стук башмаков по утоптанной земле и еще один звук – точно сталь клинка чиркнула о край ножен. Джордан выхватил меч, отступая назад. Кто-то приближался в темноте.
– Спокойствие, сударь мой, – произнес мягкий голос, по которому сразу можно было определить, что его обладатель воспитанный человек, – мы не причиним вам вреда, все, что нам надо, – поговорить с Вами.
Джордан всерьез решил обратиться в бегство. Когда кто-нибудь начинал разговаривать с такой вежливостью, не важно, хотел ли он только поговорить или намеревался продать что-то, у Джордана сразу же пропадало желание слушать. Хотя, с другой стороны, было очевидно, что темнота скрывает не одного человека, а актер и в лучшие-то времена не был бегуном-призером. Может быть, стоит поблефовать? Гордо вскинув голову, он принял боевую стойку, как будто исполняя роль мессира Борса Лионсмаркского, и стал всматриваться в темноту проулка.
– Люди чести беседуют при свете дня, – сказал он твердо, – а не подкрадываются в подворотнях. Кроме того, я весьма разборчив в выборе собеседников.
– Думаю, Джордан, что с нами вы будете разговаривать, – произнес человек с вежливым голосом. – Мы здесь, чтобы предложить вам роль, которая не приснится вам и в самых ваших безумных снах.
Пока Джордан раздумывал, что бы такое ему ответить, из проулка на тускло освещенную улицу вышли трое. Актер отошел еще на шаг, но видя, что никто не собирается его преследовать, немного успокоился. Он снова попытался принять воинственную позу, надеясь, что его растерянность не будет замечена, и оглядел всех троих со всей надменностью, на которую только был способен. Тот, который стоял в середине, совершенно определенно был человеком благородного происхождения, несмотря на то, что был одет в грубое крестьянское платье. Его бледная, необветренная кожа и тонкие, красивые руки не позволяли в этом усомниться. Ему скорее всего и принадлежал тот вежливый голос. Джордан на всякий случай кивнул ему, и человек в ответ церемонно поклонился. Он поднял руку, сбрасывая с головы капюшон, и актеру открылось ястребиное лицо, на котором особенно выделялись темные глаза. Невозможно было не обратить внимание на его улыбку – холодную улыбку человека, привыкшего повелевать. Его черные волосы были гладко зачесаны и напомажены, что в сочетании с бледной кожей придавало ему нездоровый вид. Худой, ростом шесть футов и два дюйма, на первый взгляд он казался не старше сорока лет. На боку у него висел меч, и Джордан не сомневался, что незнакомец умеет пускать его в дело. Даже стоя спокойно, человек этот производил угрожающее впечатление.
