Джордан покачал головой:
– Слабохарактерен, легко подвержен влияниям… и это человек, которого вы хотите видеть своим королем?
Гэвэйн пожал плечами:
– Дела обстоят так, что он или станет королем, или погибнет, а вместе с ним и все его приверженцы. Когда же он займет отцовский трон… у него будут хорошие советники.
Джордан посмотрел на собеседника, сузив глаза:
– Вы очень осторожно выбираете выражения, Гэвэйн, но все же не говорите мне того, что я должен знать. Вам он нравится, Гэвэйн?
– Я считаю себя его другом. Иногда он слушается меня. В принце есть и доброта и благородство. Я стараюсь укреплять эти его качества. Кроме того, я ведь дал клятву его отцу, что буду защищать Виктора даже ценой своей жизни.
– Что? – спросил Джордан. – Что заставило вас дать такую клятву королю Малькольму?
В ответ рыцарь внимательно посмотрел на собеседника и спросил:
– Не слишком ли много вопросов вы задаете, актер?
– Да, да, я все понимаю. В один прекрасный день это принесет мне массу неприятностей, – сказал Джордан, слегка скривив рот. – Я просто пытаюсь хорошо делать свою работу, Гэвэйн. Если я чем-то задеваю ваши чувства, то давайте переменим тему. Что вам известно вон о том кургане? Может быть, существует какая-нибудь местная легенда или предание?
Рыцарь очень долго, раздражающе долго разглядывал актера. Его глаза имели такое выражение, словно бы он холодно размышлял, не лучше ли раздавить назойливое насекомое прямо сейчас? Или подождать немного? Джордан старался изобразить на своем лице как можно более обезоруживающе-простодушную улыбку. В конце концов Гэвэйн перевел свой взгляд на курган, а его собеседник издал еле слышный вздох облегчения. В чем бы ни заключалась причина, но рыцарь, по всей видимости, не был готов к разговору о своей клятве, данной королю, и обо всем том, что стояло за ней. Но еще яснее Джордан осознал, что, если он будет слишком настойчиво расспрашивать Гэвэйна об этом, тот, вполне возможно, очень и очень рассердится. Актер на всякий случай сделал шаг-другой в сторону от своего собеседника и тоже стал рассматривать могильник.
– Бэрроумир, – медленно произнес Гэвэйн, – очень древнее место. В некоторых хрониках говорится, что он существовал даже и до того, как Полуночный Замок был возведен на Бримстоунском холме. Бэрроумир получил свое имя еще в те далекие времена, когда здесь существовало большое озеро. Его давно уже нет, оно, как и многое из того, что существовало в те времена, было стерто с лица земли в ходе войны между колдунами в незапамятный век Теней, – рыцарь инстинктивно сотворил левой рукой знак, отводящий зло. – Перед нами не обычная могила, курган насыпали здесь, чтобы похоронить нечто очень страшное. Вокруг холма когда-то даже существовала специальная каменная ограда, чтобы никто не мог потревожить спокойствие спящего. Но постепенно, в течение многих веков она исчезла. Строительный камень всегда был большой редкостью в этих местах, поэтому теперь остался лишь вот этот курган, под которым и лежит тот, кого называли Кровавые Мощи.
– Что еще, черт меня возьми, за Кровавые Мощи? – воскликнул Джордан. – Это звучит как имя чудовища из какой-то дешевой пьесы.
Гэвэйн так посмотрел на актера, что улыбка мигом слетела у того с лица. Рыцарь кивнул.
– Поверьте мне, Джордан, ничего смешного в Кровавых Мощах нет, даже если и половина того, что я о нем слышал, – ложь. Кровавые Мощи – один из представителей Переходной Материи. Говорят, он пришел сюда задолго до людей и жил, рыская по болотам в поисках добычи. Мясо ему было не нужно, его привлекала лишь кровь, которая для него – главное. Когда это чудовище появлялось среди торфяников, солнце пряталось за тучи, а воздух наполнялся запахом могилы. Не знаю, кто сумел одолеть его и загнать под землю, но только он лежит в этом захоронении, одному Богу известно, в течение скольких веков, удерживаемый заклятиями, наложенными на него еще тогда, когда не существовало никакого Редгарта. И он до сих пор не мертв…
– Вы, как я посмотрю, неплохо осведомлены на этот счет, – произнес Джордан, стараясь заставить свой голос звучать легко и непринужденно, но не мог.
