Думери нахмурился. Впервые он видел гостиницу с запертой дверью. Какой же смысл отгораживаться от возможных клиентов?
А может, владелец боится бандитов, шастающих в здешних краях? Все-таки это не Этшар. Думери огляделся в поисках веревки, колокола или колотушки.
Черный металлический шкворень висел рядом с вывеской. Поначалу Думери и не заметил его. Один конец шкворня уходил в деревянный короб, укрепленный на стене.
Думери поднял руку и дернул за шкворень.
Он легко опустился вниз, а когда Думери отпустил его, вернулся в прежнее положение, вероятно, под действием противовеса. Вроде бы в гостинице что-то звякнуло, но полной уверенности у Думери не было.
— Le'kh gamakh? — раздалось из-за двери.
Думери мигнул. Язык не этшарский.
Ну конечно, догадался он, к нему обращались на сардиронском. Гостиница же находилась в землях баронов.
К сожалению, Думери не знал ни слова по сардиронски, так что сказанное могло означать что угодно: добро пожаловать, уходи, назови пароль или ключ под подоконником.
— Я не говорю на сардиронском, — ответил он не очень громко, чтобы не побеспокоить постояльцев.
Никто ему не ответил.
Он стоял, оглядываясь, гадая, что же делать дальше, когда что-то заскрипело и в двери, на дюйм или два выше его головы, открылось окошко, размером с ладонь взрослого человека. На него глянули зеленые глаза под седыми кустистыми бровями, и в них Думери прочитал изумление.
— Привет, — поздоровался Думери.
Глаза мигнули, человек посмотрел вниз, заметил-таки мальчика.
— Привет, — ответил ему голос старика.
— Можно мне войти?
— H'kai debrou... ie'tshei. Да, один момент, — ответили ему. Окошко закрылось, лязгнул металлический засов, дверь распахнулась.
Перед Думери возник мужчина в белом фартуке, надетом поверх красной ночной рубашки. Он стоял на пороге, загородив Думери дорогу, оглядывая мальчика с головы до ног.
— Господи, парень... в каком же ты виде! — воскликнул мужчина.
Думери облегченно вздохнул. Значит, хозяин гостиницы говорил на этшарском.
В этом бизнесе, подумал он, знание языков просто необходимо.
— Я ищу человека в одежде из коричневой кожи, которого зовут Кеншер сын Киннера, — объяснил Думери свой приход.
— Он... ie'tshei... ожидает тебя?
— Он — йетши?
— Нет, нет. Он ожидает тебя?
— Он здесь?
— Я... ie'tshei, с чего я должен говорить тебе об этом?
Думери устал. Просто вымотался донельзя, так что новые препятствия, возникающие буквально на ровном месте, когда он почти дошел до цели, вывели его из себя:
— Неужели так трудно сказать, здесь он или нет? И что означает ваше йетши?
— Ie'tshei на сардиронском означает «я хотел сказать», мальчик, — ответил хозяин гостиницы. — И не надо высмеивать мой этшарский, хорошо? Если ты хочешь, чтобы я правильно выговаривал слова, переходи на сардиронский. Мы уже не в Гегемонии. В твоем возрасте я объяснялся на четырех языках. Иначе мне бы не стать здесь хозяином. А ты, похоже, знаешь только этшарский. Так что будь со мной повежливее, мальчик, все-таки ты пришел ко мне, а не наоборот.
— Извините, — ввернул Думери, но хозяин гостиницы словно и не услышал его.
— Ты появляешься за час до рассвета, когда я могу хоть немного поспать, пачкаешь грязью чистый пол, выглядишь словно последний нищий, не говоришь, кто ты такой, подсмеиваешься над тем, как я говорю на иностранном языке, да еще заявляешь, что хочешь пообщаться с одним из моих постояльцев, который тоже спит, полагая, что он здесь, хотя я тебе этого не говорил... Мальчик, тебе бы лучше заплатить за комнату, ванну, еду и новую одежду, потому что, если ты не заплатишь, я тебя не пущу и на порог. В таком виде ты мне в гостинице не нужен. Ты распугаешь всех клиентов.
— Извините, — повторил Думери.
— Извинениями ты не обойдешься. Деньги у тебя есть?
Думери посмотрел на кошель на поясе. На шесть медных монеток многого здесь не купишь. Их не хватит на новую одежду и все остальное. А уж на сочувствие рассчитывать не приходилось.
Хозяин гостиницы правильно истолковал взгляд Думери.
— Денег нет. Вон отсюда, мальчик! Вон! — И легонько толкнул Думери в грудь.
Только тут Думери осознал, что хозяин гостиницы — настоящий гигант. Вышибалы ему не требовались. Он мог утихомирить любого буяна.
