Должно быть, старику хотелось поговорить, но они уже дошли до стадиона, и Рита простилась:
— До свидания, дядя Сергей.
— Доброго здоровья, — приподнял кепчонку Сергей Дмитриевич. — Шарики идешь бросать?
— Да.
— Ну-ну, и то занятие. Каждому свое. Я вот тоже по шарики иду, — тряхнул старик мешком и бросил на ходу:
— Захаживай когда!
— Спасибо, зайду, — несмело пообещала Рита и свернула к воротам стадиона.
И все время, пока она играла в теннис с Вадимом, не шел у нее из головы Сергей Дмитриевич, и что-то смущало ее, и что-то холодило в груди.
Она украдкой взглянула на Юрия и порывисто прижалась к нему.
— Ох, Юрка, неспокойно мне что-то…
— Фантазии, — буркнул Юрий и отвернулся. — Ты теперь куда?
— Да никуда. Здесь еще поболтаюсь, мне на работу с двенадцати. — И, не умея скрывать, призналась: — Хочу с тобой побыть, ты ведь сегодня дежуришь. — Что-то вспомнив, она тревожно добавила: — Слушай, Юра, тот тип здесь шлялся со своими шестерками, или как вы их называете.
— Какой тип?
— Да Яшка Поплоухин.
— А-а, — протянул Юрий и сжал зубы. — Дошляется.
Яшка Поплоухин — бывший футболист, а нынче, как говорится в газетных заметках, человек без определенных занятий. Дня два назад он подкараулил Юрия у выхода из городского парка и предупредил:
— Фрайер! Наколюшку схлопочешь, попомни, подлюга, — и удалился, напевая:
Ах, эта девушка меня с ума свела,
Разбила морду мне, часы сняла-а…
Бригадмильцы догадывались, что Яшка и есть тот самый «резидент», возле которого группируется городская шпана и ворье, но никак не могли поймать его с поличным. Увертлив Яшка. Юрий с комсомольско-молодежной бригадой прокатчиков, которая взялась помогать милиции, вот уже с неделю выслеживал Яшку, и тот, очевидно, заметив это, пытался припугнуть ребят. «На слабые нервы рассчитывает, нахрапистый гад! Все равно попадется. Может, даже сегодня попадется», — подумал Юрий.
Рита тронула его за рукав и попросила подождать минутку, пока она отнесет ракетку в спортзал. Юрий закурил и остановился около круглого киоска, возле которого была устроена полумесяцем клумбочка с цветами. Он ждал Риту и своих ребят-бригадмильцев, которые по уговору должны были собраться здесь.
За киоском послышалась возня. Юрий бросился туда и увидел двух парней, взявшихся за грудки. Почему-то они дрались молчком. Это было странно — не в характере русских людей драться без шума. Четыре парня, прикрыв глаза кепками, наблюдали за дракой. Шевельнулось подозрение, но раздумывать было некогда.
Юрий встал между дерущимися, расцепил их руки…
* * *
Чуть согнувшись, Сергей Дмитриевич брел с огорода, утомленный и потный. Мешок, разделенный веревкой посредине, давил равно на спину и грудь. Возле стадиона старик свалил мешок на скамью и достал папиросу. Тут он увидел Риту — она мчалась куда-то со всех ног.
— Гражданочка… — насмешливо завел было Сергей Дмитриевич.
Рита подскочила к нему, и старик увидел побелевшее лицо и широко раскрытые глаза.
— Дядя Сергей! — закричала она на всю улицу. — Дядя Сергей!.. Юра…
Сергей Дмитриевич забросил мешок на плечо, побежал, опомнился, тряхнул плечом — мешок свалился, ударился о бетонную тумбу, треснул по швам, картошка покатилась во все стороны. Рита стала ее собирать, но тут же опомнилась, охнула и побежала к зданию милиции с картофелиной в руке.
А Сергей Дмитриевич уже ворвался на стадион, растолкал людей.
И вдруг увидел цветочную клумбу возле киоска. Цветы на клумбе были растоптаны, беленые кирпичи вывернуты из земли. На кирпичах, на белых астрах, на пышных георгинах — брызги крови. Клумба поплыла в сторону, кирпичи поплыли, рассыпались, кровавые пятна заслонили глаза…
…Его отпаивали фруктовой водой из бутылки. Вода была красная, и старик не мог ее проглотить, она хлынула обратно изо рта на рубаху и пиджак.
Из уборной выскочил парень в серой спортивной куртке. Старик увидел его, узнал, схватил кирпич.
— Размозжу-у!
И так грозен был этот крик, что парень споткнулся, упал, прикрыв голову руками.
— Дяденька, это не я!.. Я только за руки держал…
* * *
Он сидел неподвижно на скамье в больничном скверике, и никто его не прогонял, никто не беспокоил, не пытался утешать. Сергей Дмитриевич как-то сразу сдал, еще больше ссутулился и весь обмяк. В опущенной руке он вяло держал ниточную сетку, с которой постоянно ходил в магазин. Из сетки торчали старые шлепанцы, виднелась стеклянная банка с ягодами.
