Хотя я прибавил Гаю Октавиану несколько лет, чтобы не нарушать хронологии предыдущих книг, в 44 г. до н. э., когда убили Цезаря, ему было около девятнадцати. Он находился в Греции или Албании, где получил эту печальную весть, и вернулся в Брундизий на корабле. Прибыв в Рим и узнав, что Цезарь усыновил его, Октавиан изменил свое имя на Гай Юлий Цезарь Октавиан, хотя последнюю часть вскорости опустил и более не упоминал.
Цезарь написал завещание задолго до смерти, хотя так и осталось неизвестным, когда именно. Он действительно завещал раздать по триста сестерциев каждому гражданину Рима, то есть порядка ста пятидесяти миллионов серебряных монет, а также оставил народу огромное садовое поместье на берегах Тибра. Но и с учетом этого, после всех выплат Октавиан получил три четверти состояния Юлия. Хотя хранилось завещание в храме Весты, как я и указал, на самом деле его зачитал последний тесть Цезаря, Луций Кальпурний.
Самая важная часть завещания заключалась в том, что Октавиан Фурин объявлялся сыном Цезаря. Тем самым он разом обрел статус и влияние, какие не могло купить никакое богатство. Вместе с усыновлением он получил всю клиентуру, тысячи граждан, солдат и патрицианских семейств, присягнувших на верность Цезарю. Речь тут, скорее, идет не о деловых отношениях, а о чем-то вроде феодальной верности и семейных уз. Пожалуй, можно утверждать, что без унаследованных от Цезаря клиентов Октавиан, скорее всего, не пережил бы крещения в огне римской политики.
У Марка Антония были дети до Клеопатры, сведения о которых затерялись в истории. Фульвия родила ему двух сыновей, Марка Антония Антилла и Юлла Антония. Я изменил имя второго сына на Павел, потому что имя Юлл очень уж похоже на Юлий. Антилл – это прозвище. Много лет спустя уже взрослого Антилла послали к Октавиану с огромной суммой денег и предложением мира, но Октавиан оставил золото себе, а посланца отправил обратно к отцу.
По аналогии с Юллом Антонием, я изменил имя Децима Брута на Децима Юния, потому что второй Брут мог внести путаницу в романе. Ему действительно отдали часть Северной Италии в награду за участие в убийстве Цезаря. И Марк Антоний действительно решил отобрать у него эту территорию с помощью брундизийских легионов, а перед Гаем Октавианом поставили задачу воспрепятствовать ему в этом. Ирония судьбы, но Октавиану приказали выступить на стороне убийцы Цезаря против человека, который Цезаря поддерживал.
О трусости. В последнее время стало модно полагать Гая Октавиана слабаком. На самом деле он никогда не выказывал ни слабости, ни трусости. Есть документально подтвержденные свидетельства того, как он безоружным вошел в лагерь взбунтовавшегося легиона, когда тело последнего человека, предпринявшего попытку вразумить их, еще лежало на земле. Это правда, что иногда в моменты наивысшего напряжения он вдруг отключался. Некоторые современные писатели предполагали, что причина в астме или водянке, хотя римский историк Светоний писал, что Октавиан или глубоко засыпал, или терял сознание, а эти симптомы не свойственны вышеуказанным болезням. Учитывая, что многие в его семье страдали от эпилепсии, есть вероятность того, что у него случались именно эпилептические припадки, сопровождающиеся потерей сознания. Его враги, конечно же, много кричали о его отсутствии в некоторые важные моменты, но их обвинения в трусости не имеют под собой оснований. Если в первый день битвы у города Филиппы Октавиан болел и не показывался людям, то во второй он повел легионы в бой. В других случаях он не сдавал позиции даже под градом копий и стрел. Однажды этот человек первым прошел по качающемуся трапу и получил серьезную травму, когда тот перевернулся. Короче говоря, все обвинения в трусости надуманны.
Смерть консулов Гирция и Пансы в кампании против Марка Антония стала для Октавиана невероятно щедрым подарком судьбы. Я упростил события, потому что на самом деле консулы погибли в двух сражениях, которые произошли с недельным промежутком. Панса пал в первом, а Гирций – во втором, оставив Октавиана единственным командующим. Нет доказательств того, что Октавиан вступил в сговор с Марком Антонием, хотя я предполагаю, что это не основание считать, будто сговора не было. Это один из тех исторических моментов, исход которых оказался очень уж благоприятным для одного из участников. Логично предположить, что судьбу в этом случае подтолкнули под локоток. В первой битве Октавиан не участвовал, но во второй он сражался лично.
