Шаманка, поводив вокруг него руками, сказала:
– Заколдовала тебя, милай, подружка твоя, да крепко-то ка-ак. Давно я такой любови не видывала. Тут травы нужны, а лучше даже и кровь пустить.
– Кому? – спросил Шурик.
– Ну, может петушку молодому, чи даже поросеночку. Потому как у поросеночка душа вроде есть, так оно и посильнее будет.
– Ас пятнами что делать?
– Я же и говорю, с пятнами поросеночек нужен. Ты, милай, как бы ужо умер. Вокруг живого человека всегда такая упругая жисть еся. Ты ее руками тудою, а она тебя от себя как бы это отталкивает. А я вокруг тебя руками вожу, а там пусто. – Баба Нина покачала головой. – Ты знаешь чего, милай, смерть, она холодная, так ты свои пятнышки попробуй кипяточком обдать.
– Какие пятнышки, – простонал Шурик. – Ты посмотри, у меня все плечо зеленое!
– Так я ж и говорю, что случай тяжелый. Вот я тебя и успокаиваю со всей своей деликатностью. А то, что оно у тебя подмышку залезло, так это я вижу.
Оставив бабе Насте двести долларов на поросенка и травы, Шурик поплелся домой. Там по-прежнему лил дождь. С трудом стащив с себя липнущую к телу одежду, он сразу забрался под душ, медленно доведя воду до такой температуры, что едва выдерживал ее. Через час, задыхаясь, выбрался из ванной и пошел к зеркалу. Пятно побледнело.
Через неделю позвонила баба Нина. Травы прибыли.
– А что, пятнышки-то сошли от кипяточку? – как будто вспомнила она.
– Уменьшились.
– Ну, я ж тебе говору – смерть от горячего отступается. Она холод любит.
В назначенный час Шурик позвонил в дверь знахарки, но ему никто не ответил. Он звонил с перерывами еще минут пять, пока не открылась соседняя дверь. В просвете появилась круглая голова в бигудях и бодро доложила:
– Вы если к Нине Петровне, так ее сегодня арестовали.
– А за что? – опешил Шурик.
– Нарушение визового режима. У нее же ни гринкарты, ничего. Пришел утром маршал и арестовал.
– Какой еще маршал?
– Судебный исполнитель по-русски. Вы только приехали, что ли? А по-американски – маршал. И симпатичный, между прочим. Вацеком представился. А вы лечиться к ней ходили? Так она аферистка, шли бы лучше к врачу. У вас страховка есть?
Сгоряча Шурик чуть было не вернулся на родину. Затем прикинул, что от Рио-де-Жанейро до Брайтон-Бич не намного дальше, чем от Рио-де-Жанейро до Одессы. А все эти Вацеки, обезглавленные гуси и прочая чертовщина Сандры Майбиды не знали никаких пределов. На алтайских нарушительниц визового режима в этой войне полагаться было нельзя. Тут нужен был макумбейро самого высокого класса.
Когда, собрав чемодан, Шурик, с больной головой и обваренной кожей, зашел проститься с родителями, отец дрогнувшим голосом сказал:
– Сынок, маме так плохо, я не знаю… У меня сахар скачет, как сумасшедший… Может, останешься?
– Папа, послушай меня, – сказал Шурик. – Когда я уеду, вы оживете.
Старый знакомый – индеец с кожей цвета сигары, увидев его, печально закивал головой, показывая, что помнит, и, усадив за стол, снова бросил камни. Поглядев на них, он повторил диагноз: макумба, муйто макумба.
– Что же мне делать, папай? – спросил Шурик. – Она же меня доконает.
Индеец покачал головой:
– Ее макумбейро, видимо, из Бахии. Сильнее тамошних колдунов нет. Они знают знаешь кого?
– Кого?
– Они знают директора кладбища.
– Какого еще кладбища?
Индеец многозначительно закатил глаза и показал пальцем в потолок.
– Выше его никого нет. Но это неважно. Важно другое – ты знаешь, что она от тебя хочет? Твоя подруга, я имею в виду.
– Она хочет замуж.
– А ты?
– А я не знаю, нужно ли мне торопиться с этим делом…
– Тогда езжай в Бахию.
Не стану описывать в деталях дальнейшие странствия истерзанного Пастернака, его метания по сельским базарам южной провинции. Переходим сразу к моменту, когда он направляется к старцу, чье имя я даже не берусь воспроизвести. Сперва путешественник задыхается в раскаленном вагоне грязной электрички, затем истекает потом в забитом крестьянами и назойливыми мухами автобусе, плывет по сумрачным протокам Амазонки. Наконец нос лодки с шорохом выезжает на песок, и стоптанный ботинок швейцарской фирмы «Бали» ступает на дикий берег.
