В прошлой жизни Изя был школьным учителем английского языка. В этой он возил безъязыких пенсионеров по разным городским организациям соцобеспечения, выясняя, почему им прекратили выплату пособия, недодали фудстемпы или еще что-то в том же роде. Брал он за эту услугу двадцать пять долларов в день и пользовался повышенным спросом. Его охотно ангажировали работающие дети, у которых не было ни времени, ни желания возить своих стариков в город и убивать время в очередях.
Изя был явно встревожен и при моем появлении замолчал.
– Это свой парень, можешь не стесняться, – успокоил его Шурик.
– Я знаю этого парня, – ответил Изя. – Он потом такое напишет в своей газете, что мало не покажется.
– Изя, кончай, ты имеешь дело с порядочными людьми. Я хочу, чтобы он услышал твою историю еще раз, только с подробностями. Может, он на свежую голову подскажет нам что-то дельное.
– Я должен сесть… – сказал Изя. – Я так нервничаю, что у меня дрожит в ногах.
Шурик осмотрелся по сторонам и кивнул на скамейку. Мы с Изей сели, Шурик остался стоять.
– Ой, – начал Изя. – Когда я говорю, я чувствую, как у меня поднимается сахар. Значит, вчера ко мне позвонил один человек и назвался Николаем. Он сказал, что мой телефон ему дала его сестра Мила. Ее маму я возил на Юнион-сквер две недели назад.
– Ты помнишь эту Милу?
– Как их можно всех помнить? – ответил Изя. – Каждый, кто мне звонит, говорит, что ему мой телефон дала сестра, брат, кто угодно. Я говорю: нет проблем, дайте адрес и поехали. На что он говорит: мы за вами заедем сами. Я ему говорю: если вы можете заехать за мной, так почему вам самим не отвезти свою маму, куда ей надо? Он говорит: я бы завез, но я не сильно говорю по-английски. Я себе думаю: хорошенькое дело, он еще не сильно говорит, но уже разъезжает на машине! А я здесь живу девятнадцать лет и езжу на велисапеде!
– Ну, допустим, на велосипеде ты ездишь, потому что ты – зажим-контора, – заметил Шурик. – Так шо же дальше с этим Николаем?
– Кто – я зажим-контора? – обиделся Изя. – Ты что, знаешь, какие расходы у приличных людей? На прошлой неделе у Брони была пятая годовщина со смерти мужа. На позапрошлой – день рождения у моей племянницы Мишеллочки. Так с чего я им несу конверт? Со своей пенсии? Щас!
– Давайте вернемся к делу, – вмешался я. – Он за вами приехал?
– Он за мной приехал в новеньком «Линкольне» с темными стеклами. Когда я сел внутрь, так понял, что влип. Там не было ни мамы, ни папы. Там сидело два таких грузина, что они могли меня взять за руки и за ноги и выкрутить, как тряпку.
– Откуда ты знаешь, что это грузины? – перебил Шурик.
– Ну что я – грузин не видел? – удивился Изя. – Короче, я уже понял, что лучше не спрашивать, куда мы едем. И они, кажется, тоже поняли, что я этим вопросом не интересуюсь. На всякий случай я только спросил, уверены ли они, что им нужен именно я. Они мне кивнули. Ехали мы минут пять, от силы десять. Потом остановились. Водитель опустил стекло и сказал кому-то: «Доктор Максимов». Кому из нас нужен был доктор, я не знаю. Но мы поехали дальше. Вышли на какой-то захолустной улице и тут же прошли в дом.
– А что за улица?
– Если бы мы были на перекрестке, так я бы сказал. А это было посреди квартала. Значит, заходим внутрь. За столом сидит молодая женщина. Светленькая такая. Под левым глазом фуфляк. Рот залеплен дак-тейпом. Руки тоже перемотаны дак-тейпом. Один мне говорит, чтобы я сел рядом с ней. Я сажусь. Он мне говорит: «Будешь переводить». Потом говорит ей: «Еще будешь орать, еще раз получишь по морде». От этих слов мне стало нехорошо. Чтоб женское лицо назвать мордой… Меня так не воспитывали. Но я перевел. После этого они сняли ей дак-тейп со рта. Она говорит: «Дайте мне пить». Я перевожу. Они говорят: «Пока не найдем твоего, я извиняюсь, факанного начальника, не получишь ни пить, ни есть. Понятно?» Я перевел. Один из них говорит второму: «Я бы все-таки дал ей пить, а то она может перекинуться». Второй, я извиняюсь, отвечает: «Ни хрена подобного!» Я спрашиваю: «Это переводить?» Так он на меня так посмотрел, что я понял, что это можно не переводить.
