Прихожая вела в комнату, выполнявшую, по-видимому, несколько функций. Там стоял деревянный обеденный стол, окруженный складными стульями, диван, старинный сундук, используемый как журнальный столик, и угловой письменный стол с открытым ноутбуком. Несмотря на теплое летнее утро, все три створки окна, выходящего на Клостерстреде, были плотно закрыты. Воздух был спертый, и Йеппе почувствовал себя некомфортно.
Гражданский специалист, которого настоятельно рекомендовали пригласить в отделе дактилоскопии, стоял на коленях в своем хлопчатобумажном костюме и обрабатывал блестящие стеновые панели. Духота становилась давящей. Йеппе прислонился к стене, опустив глаза и пытаясь сделать вид, что задумался. Нужно было немного постоять и отдышаться, чтобы преодолеть недомогание и выровнять сердцебиение. Только не слушать учащенный пульс. Ни в коем случае не поддаваться приступу страха.
Он взял себя в руки и, кивнув в направлении стены, поинтересовался:
– Есть что-нибудь?
Дактилоскопист молча двигался на карачках задом вдоль стены. Это был один из гражданских специалистов, прикрепленных к Центру криминалистической экспертизы. Йеппе не очень хорошо был с ним знаком. Гражданских к криминальным делам обычно не привлекали, но во время летних отпусков действовали иные правила, чем в течение всего остального года.
Йеппе откашлялся.
– Нашли что-нибудь?
Дактилоскопист поднял глаза, раздраженный тем, что его отвлекают.
– Много всего. На бутылках и стаканах, на нескольких бумагах и клавиатуре ноутбука. Ряд неплохих образцов рядом с телом. Но здесь давно не прибирали, отпечатки могут оказаться старыми.
Он вновь склонился над панелью и осторожно прижал к ней лист, похожий на самоклеящуюся бумагу, после чего наложил его на небольшую прозрачную пластину. Йеппе незаметно отошел, чтобы не мешать работе, сделал глубокий вдох и вошел в гостиную.
На ветхом лоскутном ковре сидел на корточках Клаусен, следователь от Бога, и распылял на ковер какую-то прозрачную жидкость. Отчетливо проступало скопление кровавых пятен, приобретая под действием жидкости фиолетовый цвет. Клаусен принялся собирать образцы ватной палочкой, осторожно кладя каждую в отдельный бумажный пакет.
Клаусен был одним из самых опытных экспертов-криминалистов в полиции. Он принимал участие в следственной работе над делом об улице Блекинге[1], идентифицировал останки в массовых захоронениях в Косово, участвовал в разборе завалов после цунами в Таиланде. Он всегда излучал бодрость и оптимизм и противопоставлял ужасам, с которыми сталкивался во время своей нелегкой работы, грубоватый черный юмор. Но сейчас даже ему было не до шуток.
– Привет, Кернер, рад тебя видеть. Постарайся ничего тут не трогать. Вся квартира в крови, нам нужно взять еще кучу образцов.
Клаусен вырезал кусок ковра ножом с выдвижным лезвием и отправил пропитанный кровью клочок в очередной коричневый пакетик.
– Настоящий кавардак ждет нас по возвращении в управление, когда придется все это каталогизировать. Работа займет несколько дней. У нас уже свыше шестидесяти предметов с кровавыми пятнами.
Через секунду после смерти мы становимся чьей-то работой. Кем же она была, эта молодая женщина, частички которой теперь соскребали с пола и складывали в пакеты? Почему именно ей не суждено было построить карьеру, выйти замуж, родить детей? Йеппе с неприятным чувством подумал о семье, которой придется сообщить новость, как только тело будет опознано. Страх, непременно загорающийся в глазах, когда следователь представляется, затем проблескивает надежда – наверное, что-то стряслось с дядюшкой, мы ведь легко перенесем потерю дядюшки, и, когда оказывается, что речь идет о ком-то очень близком, – плач, крики или, что еще хуже, безмолвное смирение. Эта часть работы всегда его удручала.
– Ясно с орудием убийства? – Голос Анетте прорезал плотный воздух квартиры.
– Возможно, – отозвался Клаусен. – Нам по-прежнему неизвестно наверняка, от чего она умерла. Но точно применялся нож, и у нас уже есть предполагаемое оружие. Ее пырнули острым узким лезвием, очень похожим вот на этого дружка. – Клаусен осторожно приподнял чистый на вид складной нож с выпущенным лезвием и продемонстрировал его Анетте и Йеппе.
