— Говорят, что за эти годы синей птицы пропал и след!.. — сообщил бодро.
— Чтоб ты скис, — Крис снова нажала кнопку и села, откидывая простыню и поправляя лямочки шелковой майки, — но это он удачно попал. С синей птицей. Шанель? Нелька, вставай. Правильно ты будильник поставила.
Зевнула, оборвав слова, и прошла в душ, шлепая по полу сонными еще ногами.
— Я не ставила, — зевнула в ответ Шанелька, садясь и моргая на блистающий солнцем линолеум.
Сон побыл еще и вдруг улетел, будто на него крикнули. Она взяла с тумбочки свой телефон, проморгавшись, уставилась в экран. Половина одиннадцатого?
— Как не ставила? — Крис вернулась, блестя умытым лицом, кинула на постель шорты и свежую блузочку, — хватит валяться, роковая женщина капитана Фуриозо. Я сейчас чайник, кофе там. И пожрать бы чего быстренько. Чтоб успели.
— Криси… мы проспали.
Она протянула подруге телефон. Та взяла свой, проверила время. Бухнулась на расстеленные шорты.
— Блин. Ничего не пойму. Я думала ты. Завела. Еще удивилась, чего завела мой, а не свой. Погодь. Так мы все проспали?
Шанелька встала, покачиваясь, подошла к окну и сильно потянула штору. Та отъехала, показывая крыши и стены, столбы, залепленные клубками проводов и кабелей, макушки соломенных пальм, крученые плиточные дорожки с головами в шляпах и панамках. И за невидимой отсюда дорогой, за еще крышами и навесами — яростно сверкающее море. Синее, совсем дневное.
— Да. Все-превсе.
— Нет, — Крис заходила быстрее, хватая сумку, полотенце, суя внутрь мобильник, — да чего там, на часок всего. Ты беги, я догоню. Чайник выключу сейчас.
Шанелька отпустила штору и та вернулась на место. Чего же бежать, если старт был полтора часа назад. Это же не просто ленивый отдых: ну не валяется принц Дима на песочке, подождем, приплывет из моря, или выйдет из ресторанчика, чеша сытый живот… Уже полтора часа все команды, воя двигателями, мчатся к месту первого чека. Который непонятно вообще где.
— Да позвони ему, Шанелька. Спроси, где будут к ночи. Или он тебе пусть перезвонит сам, вечером. А мы предадимся, наконец, нормальному летнему отдыху, как ты мечтала. Поедем шагом. С расстановкой. С остановками, в смысле. Чего села? Звони, а то вдруг уедут в горы, там связь никакая.
Шанелька подняла на уже одетую Крис страдающие глаза. Опустила их, внимательно рассматривая босые, чисто вымытые пять часов назад ноги. Ну чего бы ей вместо того, чтоб пятки драить, будильник не завести. Свалилась, тоже мне, летающая Нелли.
— Ты что, телефона не знаешь? — догадалась Крис, уходя в кухню, закричала уже оттуда, — не конец света, тем более расслабимся, а к ночи сам позвонит, я уверена. Или даже днем. Журналисты мы или нет? И Олечка-татуировочка визитку нашу требовала. Она с нас точно не слезет, пока не задружится со столичными журналистами, уж поверь, я таких девочек знаю. Что?
Вернулась, держа в руке обкусанное печенье.
— Та-а-к. И он, значит, не знает твоего.
Шанелька все молчала, и Крис, не дождавшись ответа, снова заговорила бодро, доев печеньку и совершая обычные утренние дела: причесаться, застегнуть на шее цепочку, вынуть кофр с фотоаппаратом, выдернуть из розеток вилки.
— Все нормально, Нелечкин, ну, замотался. Я уверена. Он не пропадет. В смысле не денется никуда. От тебя куда ему деваться. Я б не делась.
— Все же деваются, — возразила Шанелька, — все, кто до него, кроме Валентина.
— Так сказала, вроде их у тебя сто штук.
— Именно. Полторы калеки и те отваливаются практически сразу. Не утешай. Тем более, не сильно-то и хотелось. Ну, было и было.
Крис присела рядом с ней на смятую постель, полную цапель и фламинго.
— Прямо, не хотелось. Или, правда? Да как хочешь, Шанелькин, но если врешь, мне-то к чему врать. Я ж не буду смеяться, пальцем тыкать. Просто, если реально нужно, мы его за десять минут отыщем. А если нет, то и скатертью дорога. Ты его поимела в ночи, получила немножко радости, заочно поздравила Черепа…
— Вот он и обрадуется как раз. Что меня поимели, Криси. Не надо притворяться, что оно наоборот. Когда мужик кадрит бабу, то он собирается ее поиметь. Так и происходит.
