— Верю.
— В электризацию тел, в скопление энергии, иначе говоря, впечатлений, — тоже, надеюсь? Я видел чудодейственные иконы и статуи, — продолжал мой гость, глядя куда-то через плечо мое.
— Тысячи людей ежедневно, в течении веков, горячо молились перед ними: миллионы устремляли на камень и дерево напряженные внимание и волю, и они впитали часть их и действуют на нас, как лейденская банка. Это бесспорно! В развалины замков и зданий я входил веселый, шумный, — веселье тотчас же исчезало во мне. В банях Рима я испытывал то же, что в храмах. Я разгадал, в конце концов, что не внешность их действует так на меня, а нечто другое, скрытое в самых стенах. Они восприняли прошедшее перед ними: в мертвых камнях, в меди, в дереве, в железе, везде заключены речи и тени людей, когда-либо проходивших мимо. Вот почему мы стихаем в старинных зданиях: они излучают силы, мы ощущаем прошлое, притаившееся кругом. Помните сказку о царевне, спящей в хрустальном гробу среди окаменелого царства? Эта царевна — минувшее, спящее околдованным сном в камнях!
— Да вы поэт, — вырвалось у меня.
— Нет, я Иван-Царевич, — гордо заявил гость и ударил себя кулаком в тощую грудь. — Я разрушил волшебный сон!
Красный, острый нос моего собеседника как-то не гармонировал с именем Ивана-Царевича; мне показалось, что передо мной свихнувшийся человек.
— Д-да… — протянул я, овладевая в видах предосторожности тяжелой пепельницей, стоявшей около него. — Это, конечно, любопытно…
Думаю, что никакой король Лир не вставал так величественно со своего седалища, как мой незнакомец.
— Не верите? — высокомерно спросил он. — Впрочем, понятно… Чем говорить, желаете, сделаем опыт?
Он схватился за свой прибор.
— Его надо приложить к стене — он присосется к ней и она расскажет нам то, что знает.
Сумасшедшим, когда затеи их незловредны, противоречить не следует; так как свободных стен в моем кабинете не оказалось, мы с гостем сняли железную кольчугу; одним нажатием руки он как бы приклеил свой кружок к стене, на ее место.
Бледно-синие, чуть заметные искры стали вспыхивать на концах проволочек.
Гость соединил некоторые из них между собой и среди напряженной тишины я явственно услыхал шаги тяжело нагруженного человека, приближавшегося к нам откуда-то снизу по трещавшим доскам.
— Тсс… сейчас заговорит… — прошептал незнакомец, кладя палец себе на губы и наклоняя ухо в сторону прибора.
— Неси кирпичи скорей, черт крашеный! — вдруг заорал из стены грубый голос. — Заснул, пес те заешь!!..
— Не-сс…у… — хрипло и глухо долетело из-под пола.
Все стихло, кроме грузных шагов.
Я с изумлением глядел то на прибор, то на своего гостя. Он стоял, скрестив руки на груди, и улыбался; глаза его блестели.
— Поразительно! — произнеся.
Гость мой снял аппарат.
— Новый дом! — проговорил он, как бы извиняясь за выражение стены. — Рабочие… это понятно! Надо побывать где-нибудь в старом здании.
На этом мы и порешили.
Ровно через день после описанного мы с изобретателем катили по железной дороге к одному из моих приятелей, в имении которого находился старый дом, еще екатерининских времен, уже предназначенный к сломке.
Настроение у меня было повышенное.
Мой спутник, кроме виденного мною прибора, вез в особом ящике еще другие, дававшие возможность видеть прошлое.
Видеть и слышать мертвых! Было от чего волноваться и с нетерпением ждать приезда.
Под вечер того же дня на крестьянских дровнях, нанятых на станции, мы въехали на занесенный снегом, широкий помещичий двор; среди него темнел выкрашенный когда-то в дикую краску громадный двухэтажный дом с заколоченными окнами; верхний балкон его частью обвалился, частью висел еще в воздухе; крыльца не было; обшивка местами сгнила или была сорвана; вместо нее зияли дыры. Все производило впечатление полного запустения.
Возница свернул к низкому каменному домику, служившему временным жилищем моего приятеля.
Навстречу нам вышел хорошо знавший меня пожилой приказчик и четверть часа спустя мы сидели в теплой низкой комнатке, устланной дорожками, и пили чай.
Хозяина дома не оказалось.
Заменявший его приказчик с недоумением выслушал мое заявление о том, что ночь мы намерены провести в старом доме.
