Неожиданно для всех она очень полюбила ездить на броне. При звуке мотора беэмпешки стремглав бежала к машине, бесновалась перед ее носом до тех пор, пока ее не пускали в отсек. Почему-то она никогда не садилась в правое отделение, и если открывалась только правая дверь, долго и требовательно лаяла, пока ее не пускали на свое место. Там она забиралась к самой стенке, где впервые лежала, когда ее принес ефрейтор Комиссаров, и терпеливо ждала остановки.
А выезжать теперь приходилось часто. Банда, приход которой был отмечен попыткой взорвать линию электропередачи, проявляла активность. Колонны подвергались обстрелу, несколько раз бандиты пробивали трубопровод и поджигали топливо. На аварии солдаты выезжали по тревоге, ввязывались в неясные ночные перестрелки, поддерживая огнем посты афганской армии. Однажды выехали ночью к пожару, чтобы прикрыть трубопроводчиков, занятых ремонтными работами и тушением огня, и наткнулись на пост молодежного отряда защитников революции. Вероятно, их застали врасплох… Никогда Комиссарову и его друзьям за свои девятнадцать лет не приходилось видеть следов такой слепой дикой злобы — тела убитых были обезображены с изобретательностью свихнувшихся горилл!
Крез в ночных рейдах чувствовал себя уверенно. Дело знакомое: привычно пытался уловить запах тола, привычно прятался от свистящих в полете лиловых жуков, привычно делал все, чтобы ни на шаг не отставать от своего нового хозяина. Клеопатра, как ее ни гнали от заведенной беэмпешки, рвалась в отсек, а потом боялась отойти от железной машины, выла и скулила, действуя на нервы солдатам, бестолково бегая по склонам гор то к одному, то к другому, лаяла, требуя чего-то. При первых выстрелах шарахалась, бежала в сторону. Потом она приучилась в перестрелке находить тихое безопасное местечко в мелких расселинах. Обнаружить ее в темноте или вызвать было невозможно — только звук мотора заставлял ее прибежать к беэмпешке и забиться на свое место.
Клепу жалели. Попытки ворваться в беэмпе принимали за преданность, трусость — за проявление смекалки. Пост пока не нес потерь. Креза и Клеопатру стали считать живыми талисманами. Никто не осмелился бы сказать это вслух, но левая дверь в корме беэмпешки теперь не закрывалась, пока туда не входила Клеопатра.
И вот однажды, когда Клеопатра царственно-безразлично глядела на возню ефрейтора и Амура в воде, послышался гулкий звук выстрела танковой пушки… еще один… Потом — хлопок гранатомета… Дробь автоматных очередей. Тревога!
Солдаты действовали сноровисто. Секунд через сорок все, кому положено, сидели в боевой машине остальные заняли места по боевому расписанию. Окопы и самодельные доты, огневые точки и пулеметные ячейки ощетинились стволами.
В долине медленно поднимался черный густой конус дыма. У трубопроводчиков тоже никакой паники: отсечка топлива, оборона занята, машина с запасными трубами уже глухо рокочет мотором, заброшены в кузов огнетушители, надеты каски и бронежилеты…
Прапорщик Нияжмаков бежал из палатки к беэмпе. Он только что оторвался от рации, сообщив о диверсии. Он бежал и думал, что такого задания его группе выполнять еще не приходилось. Банда, которую вчера ночью крупно пощипали в бою афганские части, прорывалась через дорогу и уходила к границе. Нияжмакова просили связать банду боем. Не рисковать особенно, но и не дать уйти далеко. Связать минут на двадцать, поддержав афганские посты, пока вертолеты выбросят десант и перекроют все пути отхода банды… По трем красным ракетам ему разрешалось выводить своих солдат из боя и заняться непосредственным делом: прикрыть трубопроводчиков, которые по тем же ракетам должны будут выехать к месту диверсии для ремонта и восстановления трассы.
Он лишь приблизительно знал численность душманской банды, но по перестрелке понял, что стволов бьет много, да еще гранатомет, которого — он это знал точно — нет на постах афганской армии и милиции.
«Броню придется оставить в предельной дальности гранатомета. На воздух пока надежды нет. Воздух будет занят десантом… Что мы имеем: снайпер, пулемет и пушка беэмпе, которую еще не знаю, как задействовать… Связать боем! Пулемет — мой резерв! Связи с афганским постом нет — танковая рация молчит… Горы… Но место прорыва обозначено перестрелкой. БМП пошлю во втором эшелоне, будет поливать огнем горы. Боезапаса у нас на двадцать минут — можем дать лавину огня и еще на полчаса — „ефрейторский зазор“ — приличного боя хватит».
