Вся основа структуры нашего высшего командования была для нас новой. В течение лета меня то и дело предостерегали старые армейские друзья, что концепция единства союзников, которую мы положили в основу нашей командной структуры, непрактична и невозможна, что любой командир, поставленный на мое место, обречен на неудачу и станет не более чем козлом отпущения, то есть на него будет взвален позор за провал всей операции. Меня потчевали историями провалов различных коалиционных армий, начиная с времен Древней Греции и кончая ожесточенными франко-английскими взаимными обвинениями 1940 года. Однако в противовес этим зловредным пророчествам с каждым днем заметно укреплялись сотрудничество, товарищество, вера и оптимизм среди работников штаба, где готовилась операция «Торч». Занятые решением общих проблем, англичане и американцы непроизвольно освобождались от взаимного недоверия и подозрений.
В конце года английский комитет начальников штабов освободил адмирала Рамсея от поста командующего военно-морскими силами, участвующими в операции «Торч», и вместо него был назначен адмирал Эндрю Каннингхэм, которого я тогда встретил впервые. Это был адмирал нельсоновского типа. Он считал, что корабли отправляются в море, чтобы найти и уничтожить противника. Он всегда мыслил категориями наступления, а не обороны. Каннингхэм был энергичен, вынослив, разумен и откровенен. Несмотря на свою строгость, он пользовался исключительным уважением среди личного состава английских военно-морских сил и в значительной мере у солдат и офицеров других видов вооруженных сил, как английских, так и американских. Это был настоящий морской волк. У меня навсегда остался в памяти ответ адмирала, когда я попросил его в конце 1943 года направить английский линейный флот с дивизией солдат на борту в гавань Торонто, которая, как сообщали, была полна мин. "Сэр, — сказал он в ответ, флот Его Величества для того и находится здесь, чтобы идти куда угодно по вашему указанию!"
Мы должны были скоординировать наши планы не только с английскими, но и с американскими военно-морскими силами. Это было далеко не простое дело.
Адмирал Кинг направил к нам двух способных морских офицеров, чтобы они помогли в планировании; их с радостью встретил бригадный генерал Альфред Грюнтер. Он сказал, что у нас тысячи вопросов, на которые флот поможет нам найти ответы. "Мы здесь только для того, чтобы слушать", — последовал ответ. Я знал, что если бы лично мог переговорить с адмиралом Кингом, то не возникло бы никаких трудностей, однако при сложившихся обстоятельствах образовавшиеся запутанные клубки приходилось распутывать с большой осторожностью и терпением.
В конце концов, военно-морские силы могли напомнить нам, что мы просим для операции самую крупную военную армаду за всю морскую историю — приблизительно 110 судов для погрузки войск и боевой техники и 200 боевых кораблей. Военно-морское командование осознавало необходимость внимательно следить за немецким флотом, в составе которого, по мнению союзников, в то время был по меньшей мере один, а возможно, и два авианосца. Некоторые американские офицеры, казалось, питали неприязнь к готовившейся операции, вероятно, рассматривая ее как английское предприятие, в осуществление которого Америка была вовлечена почти насильно. На совещаниях я снова и снова утверждал, что операция «Торч» готовится по приказу, исходящему от президента Соединенных Штатов и премьер-министра Великобритании, и что я намерен идти в Западную и Северную Африку, как мне приказано, независимо от того, будем ли мы иметь боевые корабли охранения или нет.
Нападения на английские конвои в Средиземном море причиняли нам большие неприятности. Один сильно охраняемый конвой в составе 14 транспортных судов пытался доставить на Мальту военные грузы, но до места назначения дошли своим ходом только три судна. Из них одно было потоплено у пристани. Авианосец «Игл», предназначавшийся для операции «Торч», был торпедирован и затонул. Штаб военно-морских сил время от времени приносил нам такие известия, что каждый раз после этого нам приходилось пересматривать свои планы и расчеты.
