Брант выпрямился, и глубоко вздохнув, снова взял себя в руки.
— Но не забудем священную причину нашего крестового похода. Тот обет, что мы дали — обновим его снова. Здесь и сейчас.
— Именем Императора, примарха Дорна и повелителя Сигизмунда, — маршал продолжил произносить клятву, которую принёс двенадцать лет назад на Солемне, когда начинался крестовый поход. Братья повторяли каждое слово — три боевые роты вновь подтвердили обещание обрушить лавину мести на инопланетные орды зелёнокожих.
— Пусть Император хранит их души, — завершил речь командующий и выкрикнул, — без пощады! Без сожалений! Без страха!
Грохочущий рокот достиг окутанного дымом благовоний сводчатого потолка собора — Чёрные Храмовники били кулаками в бронированных перчатках о нагрудники доспехов, отвечая на боевой клич ордена.
Рыцари шли на войну.
Ансгар шагал по коридорам пятикилометровой боевой баржи — флагмана Солемнского крестового похода. Он следовал за поступью бронированных сапог боевых братьев — Храмовники возвращались к жилым кельям по разносящим эхо коридорам. Братья Кавел и Готье двигались впереди, а величественный брат Нальдо сзади, никто из рыцарей не разговаривал. Настало время тишины, медитаций и духовной подготовки к предстоящему сражению. В доспехи облачились ещё до собрания, оружие проверили и перепроверили.
Ансгар вспомнил поучения ныне покойного великого капеллана Ладжи, что пережили храброго брата, который вошёл в залы света Императора: “Вся сила ордена не сможет спасти неподготовленную душу”.
Одни рыцари, когда готовились к предстоящей следующим утром на рассвете атаке на Армагеддон, молились. Другие в сотый раз проверяли и перепроверяли броню и оружие. А третьи спали, несмотря на то, что каталептический узел, имплантированный в мозг каждого космического десантника, позволяет бодрствовать несколько дней. Но конечно они могут уснуть — если захотят или сложившаяся обстановка позволит. Как учили капелланы ордена: гипнотическое песнопение “Благословленного отдыха” и медитация погружают в обычный сон, от него можно пробудиться в любой момент и почувствовать себя полностью отдохнувшим, восстановившим силы и готовым к выполнению любой миссии Императора или примарха.
Идущие впереди Готье и Кавел свернули в сторону. Несколько шагов спустя Ансгар вошёл в собственную аскетичную келью: стены и пол были облицованы камнями, вырубленными из развалин замка на Солемне, планете, которую многие на борту “Божественной ярости” называли домом, и которая дала имя их крестовому походу.
Комната была размером всего три на два метра, но в ней помещались соломенный тюфяк, место для омовения, ниша с алтарём и молитвенный столик. Если бы не иллюминатор, через который открывался вид на множество кораблей на звёздном фоне системы Армагеддон и глубокого алькова с благословлённой силовой бронёй и арсеналом священного оружия, то келью можно было принять за дом любого священника или монаха-отшельника на тысячах средневековых миров.
Как только рыцарь вошёл, включились установленные на потолке светящиеся сферы — сенсоры отреагировали на присутствие воина. За спиной с удушливым шипением закрылась дверь. Первым делом Ансгар положил украшенный священными письменами болтер на алтарь. Затем поставил шлем, который нёс подмышкой. Взял тонкую хромированную свечку и зажёг две больших, что стояли в оловянных держателях на алтаре по обеим сторонам от покрашенного эмалью триптиха. Люминесцентные сферы переключились на мягкое освещение.
Астартес мускулистой рукой приподнял висевшую на шее цепь и поцеловал чёрный металлический крест Храмовников. Затем, почти не задумываясь, словно приготовился заранее, опустился на колени. В то время как рыцарь стоял, склонив голову перед маленьким, посвящённым примарху алтарём, свет свечей на коротко подстриженных светлых волосах стал похож на ореол, на мгновение окружив голову желтоватым нимбом. Поклонившись священным изображениям, Ансгар посмотрел на триптих, который защищало собственное небольшое энергетическое поле. Улучшенные чувства позволяли слышать тихий шум работы стазисного генератора укрытого внутри гладкого гранитного алтаря и обонять запах озона потрескивающего в сухом переработанном воздухе корабля.
