И он пошел, натирая все на своем пути и оставляя за собой полосу первозданной чистоты. Я потом забросал ее ветками и палой листвой, чтобы никто не смог отследить путь, по которому ушел Планше.
Мы с ребятами нагнали его почти на линии Т, подождали, пока он шагнет в ночь, и уже там немножечко перепро… перепрогра… Короче, сделали ему левую ногу короче правой, отчего Планше стал ходить, чуть заваливаясь на левый бок, но не падал, а двигался исключительно по кругу.
С тех пор он вот уже больше полугода бродит здесь, в темноте, нарезая круги и пугая тех, кто с ним незнаком, своей шаркающей походкой, слегка заржавевшим за зиму голосом и жуткими инфракрасными глазами, которые у него вообще-то предназначены для уборки помещений в темное время суток. Вот только кто же не знает Планше?
Ну, разве что моя матрона до сих пор немножечко не в курсе, куда это мог запропаститься ее любимый робот, а главное – как ему это удалось?
Сама она с ним никогда, боюсь, уже не встретится, поскольку не ходит за линию Т. Говорит, что боится заблудиться. Лично я считаю это самой лучшей шуткой с тех пор, как Толстый в последний раз пытался сесть на диету.
Если бы кто-нибудь поручил мне написать пособие для заблудившихся в этой местности, я бы начал его так: «Если вы каким-либо чудесным образом ухитрились заблудиться в наших краях, не волнуйтесь. Просто зажмурьте глаза и двигайтесь в каком-нибудь направлении минут тридцать,» – и на этом я бы его закончил. Нет, пожалуй, все-таки добавил бы: «Или лучше подождите немного, а когда услышите жуткий вопль: „Артем, ужинать!“ – ступайте на голос. Ужин у тети Антонины получается особенно вкусным.» Вот тут я бы уж точно поставил точку и, готов поспорить, что лучшего пособия для заблудившихся не писал еще никто и никогда.
– Именем его высокопреосвященства!.. – снова заговорил Планше.
– А мне кажется, – заявил сэр Артур, – что даже если бы сам Архиепископ Кентенберрийский повстречался на нашем пути, он бы только одобрил наше благое начинание и осенил бы нас своим высочайшим благословением.
– Да, да! – сказал я. – А потом догнал бы и еще раз осенил!
– Вы арестованы!.. – напомнил Планше.
– Послушайте-ка, сэры! – подал голос наш общий оруженосец. – Вы разве не знаете, что самые коварные из неверных иногда в целях конспирации тоже заковывают себя в доспехи и притворяются странствующими рыцарями? Чтобы потом исподтишка наносить удары в спину всамделишным странствующим рыцарям.
– Точно! – откликнулся сэр Галахад. – Только они по неопытности слегка перегибают палку и забывают, что доспехи должны быть съемными. Они запаивают все швы!
– Воистину! – поддержал сэр Артур. – У них не снимается шлем и даже не поднимается забрало.
– И поэтому им приходится питаться одними макаронами! – это сказал, разумеется, Толстый. – Более калорийная пища просто не пролазит в дырочки в забрале.
– Я уж не говорю о том, что в своих монолитных доспехах они не могут сидеть!
– И тем более лежать, поскольку боятся, что если лягут, то никогда уже не смогут стать на ноги.
– Выходит, они никогда не спят.
– Да! Поэтому их всегда можно легко узнать по воспаленным красным глазам.
– И знаете, что? – сказал я, прерывая этот бесконечный поток фантазии. – По-моему, как раз сейчас передо мной находится один из таких коварных и неверных.
– Где?! – заорал Толстый. Я не видел его лица, но легко мог представить себе, как он выпучивает глаза и подозрительно оглядывается по сторонам.
– Эхм… – только и успел сказать Планше.
Короче, мы слегка наваляли роботу в три меча и две пухлых ладошки. Потом перепро… нет, все таки есть на свете слова, которые лучше произносить с разбегу! сейчас… перепрограммировали его на правую ногу и пустили по встречной орбите, предварительно обучив нескольким новым выражениям.
С первыми лучами солнца наш отряд вступил в лес. В том смысле, что мы снова пересекли линию Т как раз на его опушке.
Мы двигались не спеша, стараясь не обгонять сэра Галахада, который ковылял, опираясь на свой меч, как на посох. Должен сказать, что для этой цели его меч подходил все-таки лучше, чем для боя. Правда, нам с сэром Артуром тоже не пришлось пока продемонстрировать все свои боевые умения, но мы же, в конце концов, не виноваты в том, что неверные оказались к тому же еще и трусливыми.
