— Что за телега такая у вас заколдованная, Василь? Едет сама, без лошади. Страшная, рогатая и грохочет на всю округу?
— Да вот, прикатили подарочек князю Александру. С пленным в придачу.
— Ай, славно! Нас ведь как раз выслали поискать полонянина, а тут вы!
— Ва-а-аца-а-алав! — Сигнальщик с бунчуком подскакал поближе, кубарем скатился с седла.
— Бурангулка!
А из леса наперегонки — впереди всего засадного отряда да по глубокому снегу к ним мчались двое. Один — в волчьей шкуре — с луком в руках. Другой — радостно крутит над головой увесистый шар кистеня-мачуги.
— Э-гей! Пан Освальд! Пан Вацлав!
— Дядька Адам! Збыслав! Замелькали и прочие знакомые лица.
— Какими судьбами, други?!
За всех отвечал Дмитрий:
— Как пропали вы с Агделайдой, мы обыскались всюду — не нашли ничего. Ждали — не дождались. Решили, сгинули в болотах оба. Следы-то ваши прямиком в топи уводили. В общем, схоронили мы уж и тебя, Василь, и ненаглядную твою. Кстати, а где полячка-то?
— Сам бы хотел знать, — помрачнел Бурцев. — Ладно, дальше сказывай.
— А чего тут сказывать-то… Погоревали, да делать нечего — пошли, куда шли. Збыслав провел нас по тайным тропам через ливонские земли. Выбрались к Пскову. Пристали к князю Александру. Отбили с ним изгоном город у немчуры. Александр Ярославович нас в бою заметил, обласкал. Бурангулка вон нынче опять в юзбашах ходит. Да и я тоже сотню возглавил. Збыслав и ватажники дядьки Адама пока с нами.
— Что ж, большим человеком стал, Дмитрий. Поздравляю!
— Да уж не маленькими. А у вас кто за воеводу? Ты или тот — с бунчуком?
— Вообще-то Кербет. Только воеводствовать ему нынче не с руки. Помощь бедняге нужна, да поскорее.
Горец в самом деле выглядел неважно. После длительного перехода раненый джигит едва держался в седле. Бледный, глаза закрыты, намотанный на руку повод обвис… Бедняга, казалось, спал, не воспринимая уже ничего из происходящего вокруг. Лишь благодаря многолетней военной выучке черкес еще не валился с коня.
Краткий приказ — и два воина помогли раненому покинуть седло, аккуратно уложили на расстеленную попону. Прикрыли теплым плащом. Еще четверо спешно сооружали узкие носилки из копий и натянутого полотнища. Такие удобно вешать меж конями. С такими ушел к Взгужевеже отряд Шэбшээдея.
Горец лежал неподвижно. Плохо, очень плохо…
Дмитрий — помрачневший, посерьезневший — снова повернулся к Бурцеву:
— Так это и есть бесстрашный Кербет? Наслышан, наслышан… По ведь он, коль не ошибаюсь, вместе с Домашем Твердиславичем в дальний разгон к Моосте отправился. А с ними немалый отряд ушел. Что там стряслось, Василь?
— Нет, Дмитрий, больше ни Домаша, ни храбрецов его. Все в Моосте полегли. Лютой смертью погибли.
— Ливонцы?
— Хуже. Союзники у них появились новые. Опасные союзнички.
Взглядом Бурцев указал на эсэсовца. Медведеподобная фигура Дмитрия склонилась над пленником. Отто испуганно замычал.
— То-то я смотрю, одежда на нем не нашенская. И не немецкая вроде. Совсем уж чужеземная какая-то одежда… И телега, говоришь, тоже его?
— Вообще-то, у этих ребят телеги поопаснее имеются… И не только телеги. Летающие машины, например.
— В самом деле? Летала тут недавно какая-то тварь. В ельнике мы от нее спрятались, но рассмотреть успели. То ли змей поганый, о которых старики сказывают, а то ли сам дьявол…
— «Мессер», — нахмурился Бурцев.
— Что?
— Долго объяснять. И лучше сделать это при князе. Слушай, Дмитрий, мне к Александру Ярославичу попасть надо. Срочно.
— Да уж понял я, не дурак… И Кербета опять-таки спасать нужно. Носилки вон уже готовы.
Новгородец рявкнул хорошо поставленным командирским голосом:
— По ко-о-оням!
Бурцев шагнул к мотоциклу — у него тут свой конь имелся. Пленника водрузили обратно в коляску, не особенно заботясь об удобстве эсэсовца. И плевать! Конвенция о правах военнопленных в тринадцатом веке не действует.
