— Я тебе сколько должен? — осведомлялся князь ради приличия.
— Ежели с резой брать, то без малого полсотни новгородских гривен, — уныло отвечал тот, не забыв, однако, указать не только сумму, но и процент, который на нее положен.
— Изрядно, — вздыхал Константин. — А давай-ка мы с тобой так поступим. Я слыхал, что ты с Житобудом не до конца за меха рассчитался. Должок у тебя перед ним имеется.
— Это так, — солидно склонял свою голову недоумевающий купец.
— И должок тот вместе с резой почти на шесть десятков киевок вытягивает, верно? Али новгородок?
— Не-эт! — возмущенно вопил купец. — Я хорошо помню — киевок.[17]
Причем возмущение его было столь глубоким, что он даже забывал спросить у князя, откуда тому известны их с Житобудом дела.
— Ну да, ну да, — охотно соглашался князь. — Действительно, киевок. Выходит, у нас с тобой долги почти одинаковы — ты ему столько же обязан отдать, сколько и я тебе?
Купец давать ответ не спешил.
Он тут же погружался в сложные мысленные подсчеты, закатив глаза куда-то вверх, к красному углу княжеской светлицы, и, вперив очи в икону Николая-угодника, долго шлепал губами.
Произведя подсчет, он неохотно сознавался:
— Да я ему, пожалуй, что и поболе малость должен.
— Стало быть, если ты мне долг вовсе простишь, с тем чтобы и Житобуд тебя своим не донимал, то ты еще и с прибытком будешь?
— Так он вроде как при смерти? — уточнял купец.
— Ну ты же сам ведаешь — наследники взыщут. Какая разница? К тому же это он ныне на тот свет собрался, а завтра как будет — одному только богу ведомо.
— Это так, — снова вздыхал торговец. — Только я-то тебя простить могу, а боярин меня… Не родился еще тот человек, коему Житобуд хоть куну дал, а потом про нее забыл напрочь. И что у нас выйдет?
— Хорошо у нас выйдет, — улыбался Константин. — Особенно после того, как мы грамотками об этих с тобой наших долгах обменяемся, чтоб все честь по чести было, без обмана.
— А ты как же с ним-то? — недоумевал купчина.
— А это уж моя печаль, — более сухо и резко отвечал князь, давая понять, что сюда лезть его собеседнику не стоит и допытываться о том, как именно он рассчитается со своим боярином, ему ни к чему.
Торговый гость вновь задумывался.
Что-то было не так в этой темной и непонятной истории. Что-то его смущало в предлагаемом обмене.
Но затем он вспоминал, что гривны, которые ему был должен за товары князь, он мысленно уже давно списал в убыток, а тут вдруг появлялась возможность получить их, и не просто сполна, да еще и с прибытком…
— Согласный я, — отчаянно махал рукой он. — Но чтоб из рук в руки грамотки друг дружке отдать, а не так, что я тебе ныне, а ты мне опосля, — предупреждал на всякий случай князя, по-прежнему опасаясь какого-то таинственного и пока невидимого подвоха.
— А то как же, — не возражал князь, и уже спустя несколько часов они выкладывали на стол уговорные грамотки.
Без обмана.
А еще через полчаса купец, донельзя довольный таким выгодным обменом, Константином и вообще жизнью, весело улыбаясь и прихлебывая хмельной медок из кубка, заливался соловьем, рассказывая внимательно слушавшему его князю о различных тонкостях торговли.
Константин старательно запоминал, попутно задавая уйму вопросов.
Они были разнообразными — о покупательных возможностях населения, и не только в различных русских княжествах, но и в иных странах, о том, какие расходы в пути и сколько приходится выкладывать на многочисленных «таможенных постах» налогов.
Обо всем этом купец говорил не таясь. Даже о том, какой прибыток может получить купец от своих товаров, и то рассказывал, но тут, правда, с одной оговоркой — про собственный он молчал.
Да это и понятно. Оттого, что ты выдашь чужие тайны, тебе не будет ни холодно ни горячо, зато раскроешь свои — князь и припомнить может.
Вот почему торговец оружием про цены на брони да мечи все больше помалкивал. Зато охотно отвечал, сколько получится прибытка у торгового гостя, если он, к примеру, купит зерно у булгар в сентябре, а продаст его в Новгороде ближе к весне.
Хотя и тут доход разный. Смотря какой год, или, скажем, ежели князь не убоится и сам пошлет своих людишек торговать мехами в заморские страны, но опять же смотря в какие — вниз по Днепру, в жарких государствах им одна цена, а в немецких городах — совсем иная.
