Я с трудом сделала реверанс.
Епископ повернулся к Норфолку и, к моему удивлению, потрепал его по руке.
— Вам нет нужды оставаться, Томас, — произнес он приятным низким голосом. — Я знаю, у вас неотложные дела.
Норфолк кивнул и вышел.
Епископ повернулся и сказал — как мне показалось, несколько высокомерно — Кингстонам и стоявшей в углу Бесс:
— Все свободны.
Один за другим они покинули камеру.
Он улыбнулся мне — холодной, мимолетной улыбкой — и начал беседу:
— При рождении меня нарекли Стефаном Гардинером, сестра Джоанна. Я много лет регулярно появляюсь при дворе, но вас, кажется, не видел ни разу. Вы там не бывали?
Я отрицательно покачала головой. Для меня было большим утешением еще раз услышать свое монашеское имя. В Тауэре никто не называл меня так. Наверное, потому, что я была всего лишь послушницей.
Епископ Гардинер сделал шаг навстречу, внимательно вглядываясь в мое лицо:
— У вас и в самом деле изможденный вид, сестра. Надеюсь, вы не больны? Я отдам указание, чтобы впредь вашим здоровьем не пренебрегали.
Он не возвысил голос. Но уже одна эта основательность — спокойная, размеренная манера речи — заставила меня насторожиться.
— Благодарю вас, я вполне здорова, — ответила я.
— Насколько я понимаю, пребывание в Тауэре стало для вас нелегким испытанием. — Он вздохнул. — Но я ничего не мог с этим поделать, поскольку лишь недавно сумел вернуться в Лондон. Рождение королевского наследника — причина достаточно уважительная, чтобы испросить разрешения оторваться от обязанностей посла во Франции.
— Значит, меня столько месяцев держали здесь, не допрашивая, потому что ждали, когда вы возвратитесь в Англию? — смущенно спросила я. Он не ответил. — Это вы оплачивали мою еду все эти месяцы?
Епископ Винчестерский закрыл глаза и едва заметно кивнул. Всего один раз.
Мои ноги подогнулись, и я упала перед ним на колени, сцепив руки:
— Епископ Гардинер, прошу вас, поверьте мне. Я не виновна ни в каких преступлениях против короля. Я очень любила свою кузину Маргарет Булмер, но, придя на ее казнь, руководствовалась исключительно родственными чувствами. Я никогда не участвовала ни в каких заговорах против его величества. Я под присягой признала Акт о супрематии. Я преданная и законопослушная подданная.
Епископ наклонился, и я почувствовала у себя на плечах его руки, холодные и спокойные.
— Я это знаю, — сказал он.
Его руки переместились на мою голову, он погладил мои черные волосы, затянутые сзади в узел. Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по коже, хотя, разумеется, в этом жесте не было ни малейшего вожделения: епископ прикоснулся ко мне, как охотник, ласкающий свою любимую борзую.
— Я вот думаю, — сказал он, — не станете ли вы, сестра Джоанна, тем камнем, который утянет меня на дно.
Я сидела на стуле в своей камере, как мне и было велено. Епископ Гардинер стоял надо мной, сложив ладони. Я не могла оторвать от них глаз — никогда не видела у мужчины таких длинных пальцев. Он принялся постукивать указательными пальцами друг о дружку. Ничего не говорил — только постукивал.
— Епископ Гардинер? — осмелилась проговорить я.
— Вы хотите увидеть вашего отца сэра Ричарда Стаффорда. — Он словно прочел мои мысли.
— Да, хочу. Очень хочу, — пробормотала я. — Возможно ли это, епископ?
— Когда вы увидите его и при каких обстоятельствах, зависит только от вас, сестра Джоанна, — сказал он. — Исключительно от вас самой. — (И опять я почувствовала, что, несмотря на показное спокойствие, мой собеседник очень волнуется.) — Расскажите все, что вы знаете обо мне, — неожиданно велел епископ.
Это был неожиданный вопрос… и трудный. К сожалению, живя в Стаффордском замке, я почти не прислушивалась к сплетням о людях из королевского окружения. Они все были для меня на одно лицо — священники, министры, военачальники. Я знала, что Гардинер активно поддерживал короля, преследовавшего старую веру. Кроме того, он был союзником герцога Норфолка. Все это ясно указывало, что я должна быть осторожна на язык.
— Ну, в начале карьеры вы были человеком кардинала Уолси. Вы служили под его началом, а когда кардинал был… — Я запнулась, вспоминая последовательность событий.
