— Что это значит? — шепотом спросил Гектор.
— Замедляют ход, ждут, когда второй корабль догонит нас, — объяснил Дентон.
Гектор и сам чувствовал, что движение судна изменилось. Прежде оно шло с креном, теперь выровнялось и тихо покачивалось на волнах.
Дентон сел, прислонившись к борту.
— Не спеши, малый, — сказал он. — Пройдет некоторое время, прежде чем тот корабль поравняется с нами, по меньшей мере три-четыре часа.
— Как вы думает, кто это?
— Понятия не имею. Но предполагаю, что наш капитан — хитрюга. Наверняка притворится, что он — дружественный корабль, поднимет какой-нибудь подходящий флаг и подождет, пока гость не подойдет достаточно близко, а потом сам приблизится и возьмет его на абордаж. Застанет врасплох.
— И не будет обстреливать?
— Пират пользуется пушками только в крайнем случае. Зачем ему портить свою же добычу? Лучше стать борт к борту и захватить чужака, бросив в атаку людей.
Другие узники тоже оживились, почуяв, что что-то происходит. Даже у самых отчаявшихся из деревенских жителей появилась надежда на спасение. Ньюленд, торговец тканями, громко спросил:
— Кто там, друг или враг, а?
Дентон молча пожал плечами.
Должно быть, прошло часа три — под палубой трудно было определить ход времени, — когда вдруг наверху раздался крик и узники услышали топот бегущих ног.
— Вот так так, — заметил Дентон. — Случилось что-то такое, чего не ждали.
Еще одна команда, после которой наверху запели рабочую песню с напористым мощным припевом.
— Снова ставят парус, и очень спешат, — отметил моряк.
Скоро трюмные узники снова услышали легкие удары волн в борта и почувствовали, что судно накренилось. Раздался отчетливый хлопок в отдалении, за которым последовало еще два.
— Пушки! — объявил Дентон.
На палубе снова закричали, но крики были перекрыты ответным грохотом пушки прямо над головами пленников. Судно содрогнулось.
— Дай Боже, чтобы в нас не попали. Если нас пустят ко дну, отсюда живыми мы не выберемся, — пробормотал Ньюленд, вдруг встревожившись.
Гектор посмотрел на деревенских. Их недавние надежды на спасение сменились страхом. Некоторые, крепко закрыв глаза, стояли на коленях, сжав руки в молчаливой мольбе.
— Что там происходит? — спросил он моряка-девонца.
Дентон напряженно прислушивался к шуму на палубе.
— Жаль, я не знаю их языка. Не поймешь, чего кричат. Но думаю, что погоня.
И снова Гектор пожалел, что ему не хватает морских знаний.
— Значит ли это, что мы за кем-то гонимся?
— Нет, погоня — это корабль, за которым гонятся.
— Господи, ниспошли нам спасение! — молил бочар. — Хвалите Господа за Его милосердие. Он, который видит всех нас! Давайте вместе помолимся за наше освобождение. — И забубнил псалом.
— Заткнись! — бросил Дентон. — Я пытаюсь расслышать, что происходит.
Бочар не обратил на него внимания, и его братья по вере в трюме начали плач, заглушивший все, кроме время от времени доносившегося издалека грохота орудийного огня, который становился все слабее и реже, пока вовсе не стих.
— Видать, мы оторвались, — проворчал Дентон, переместившийся на свое любимое место под щелью в обшивке, откуда можно было видеть небо. — Или нас потеряли в сумерках. Скоро совсем стемнеет.
Разочарованные узники расположились ко сну, с пустыми желудками, потому что впервые за все плавание никто не появился в люке с вечерней кормежкой.
— Давайте помолимся Господу, чтобы наши женщины и дети были благополучны, — сказал бочар, и Гектор, который, естественно, молча задавался вопросом, что могло случиться с Элизабет на втором корабле, стал тихо молиться за то, чтобы сестра уцелела, а потом попытался уснуть, свернувшись у переборки.
Он чувствовал себя совершенно беспомощным, а корабль Хакима-морехода шел к неведомой цели.
* * *
К полудню следующего дня узников так и не накормили, и они тщетно ждали ставшей уже привычной пищи — хлеба и маслин, когда вновь раздался оглушительный грохот орудийного огня. Однако на сей раз палила не одна пушка. Стреляла целая батарея, и очень близко. Орудия корабля тут же ответили, и над головами узников загремело. Внезапная лавина звуков довела старого безумца почти до бешенства. Он вскочил с места, где спал, и начал прыгать и выкрикивать какую-то бессмыслицу. Он выл и ревел, и ничто не могло его остановить. Снова раздался ужасающий гром пушек и ответный залп корабельных орудий. Странный запах проник в трюм — едко запахло порохом.
