Но заткни скорее уши тот, кто нежен сердцем: "Отче наш" прочти над бедным богом-страстотерпцем!
На хвосте, за пятки, бога волокла кобыла; он, скользя по бревнам грязным. выглядел уныло!
И писаке было худо за кобыльим задом тем же способом беднягу волочили рядом.
Княжья свора их терзала! Быть не может хуже: их боками вытирали киевские лужи.
Притащив к реке обоих, грязных и помятых, палачи в нее швырнули, как слепых котят, их.
Без причастия погибли, словно лютеране. И помазанье свершилось им в навозной дряни,
Я там не был, но читал я перечень их мукам так, как Нестор их поведал в назиданье внукам.
"Вот случаются какие на земле контрасты, ты сегодня преподобный, завтра - свинопас ты.
Нынче пастве фимиаму для богов не жалко, а назавтра горемычных ожидает свалка.
Боги делаются просто, как угодно людям. Нынче вешали, а завтра бить поклоны будем.
Зыбко все: богов нередко люди хоронили; все непрочно, наподобье бакалейной гнили.
Лишь цари и самодержцы, вся их банда злая, без износу служит, словно обувь юфтяная".
Так шептал Перун, по грязи волочась без дрожи... Это - слух: за что купил я, продаю за то же.
Чтобы выдумать такое я не столь отважен: ведь за это в Шпильберг, знаю, был бы я посажен,
В Шпильберге или в Куфштейне камеры с уютом. "Короля храни нам, боже", соловьи поют там.
Чти, мой милый, без изъятья всех, на ком короны! Сердце кесаря смягчают низкие поклоны.
И болван, что бьет поклоны, выдвинуться может. Ну, а тот, кто не умеет, вечно корку гложет.
Песнь пятая Безбожие на Руси
Так из мелочи возникло кляузное дело: на Руси не стало бога, церковь овдовела.
Нынче справились бы скоро: слов не тратя лишних, каждый попик вам из теста напечет всевышних.
А тогда таким секретом Русь не обладала и, Перуна в воду кинув, жить без бога стала.
Стали чудиться мирянам всяческие беды, ибо с казусом подобным не встречались деды!
Но извечной сути мира этим не изменишь: хоть сто раз нахаркай в море ты его не вспенишь.
Без Перуна все такой же Русь была с изнанки, жизнь крутилась, как и прежде, на манер шарманки:
шили саваны старухи, шли рожать молодки; Трезвый люд тянулся к делу, а пьянчуга - к водке;
после груш и яблок зрели сливы, как бывало; после ливня, как и прежде, вёдро наступало.
Солнце днем, а месяц ночью спорили со тьмою; летом князь, как всякий смертный, изнывал от зноя;
рожь росла, когда посеют, ну, а травы - сами; языком паны трудились, мужики - руками;
кто оброк платил, тот не был у господ в опале; голод - яствами, а жажду влагой утоляли;
были твердыми каменья, мокрыми - озера; спесь богачек осуждали бабы у забора;
на мещан косился барин, как всегда, брезгливо, шинкари водой, как прежде, разбавляли пиво;
молодой бежал вприпрыжку, старый плелся вяло; радость каждую, как прежде, горе разбавляло;
бедняка богач-пиявка обирал до нитки, мудрецов встречалось мало, а глупцов - в избытке;
кто был плутом при Перуне, плутовал и ныне, и, как прежде, шкуру драли с честного разини,
ведь извечной сути мира сразу не изменишь! Хоть сто раз нахаркай в море,ты его не вспенишь...
Без Перуна все такой же Русь была с изнанки, жизнь крутилась, как и прежде. на манер шарманки...
Но дела затормозились у попов и служек, реже слышался во храмах звон церковных кружек.
А зажиточный крестьянин, дальновидный сроду, был доволен тем, что бога погрузили в воду;
мол, вечерни и обедни, хор и камилавки нам оплачивать не стоит, если бог в отставке!
Без привычной десятины церкви обнищали, помирали капелланы, а попы тощали.
Тут пошло за чудом чудо: плакали иконы, от пречистой девы где-то родились драконы;
бабам в небе и повсюду виделись знаменья хлам сбывали, ожидая светопреставленья;
бабам виделись знаменья в небе и повсюду гул всемирного потопа был-де слышен люду.
В день венчанья приключились роды у молодки. Быть потопу! Люди, люди, покупайте лодки!
Песнь шестая Аудиенция
Пригласил к себе Владимир цвет двора в хоромы так издревле начинались важные приемы.
Члены тайного совета, знать и кавалеры стали "Richt euch"!* - словно груши по бокам шпалеры.
