— Может быть, Вам лучше пойти в спальню? — осторожно предложила княгиня. — Может быть, Вам лучше теперь же прилечь?
— Нет. — Анна упрямо дёрнула головой. — Позовите Андрея.
Проводив негодяя до самых саней, Андрей Трипольский мокрый от растаявшего снега угрюмо стоял в другом конце зала. Андрей Андреич хорошо понимал, какой именно вопрос хотела задать ему Анна, и не хотел подходить к бледной девушке, полусидящей на диванчике под часами.
— Вы должны её успокоить, — настаивал граф Ш., отправленный дамами на переговоры с Трипольским. — Девушка пережила такое потрясение. Вы должны, Вы обязаны.
— Я не знаю ответа на её вопрос, — сказал Трипольский. — То, что я смогу сказать не решит дела.
— Ну скажите же хоть что-нибудь, — наставил глупый граф. — Мне кажется лучше что-то сказать даме, чем вообще ничего.
Часть собравшихся сочла за лучшее покинуть дом сразу после происшествия. Многие из тех кто оставался ещё к этому времени столпились вокруг Анны Владиславовны, а остальные не без любопытства наблюдали, как с поверженных на пол головорезов, были сорваны шубы.
Разбойников крепко связали и по распоряжению хозяина дома унесли куда-то в подвал, где и заперли.
— И что же вы будете делать с ними? — спросил Удуев, навязывая неприятный разговор хозяину особняка. — Зачем Вам эти злодеи? Не лучше было бы мне их сразу вручить?
— Утром, — почти растерянным голосом сказал Константин Эммануилович, — утром я предполагаю допросить их и, при необходимости, передать городским властям.
— Но почему же не сейчас?
— Простите, моей племяннице дурно, — Бурса попытался уклониться от разговора, но ротмистр поймал его за пуговицу крепкими пальцами.
— Ваше благородие, Константин Эммануилович, неужели Вы думаете, что братец Ваш на этом остановиться? Неужели Вы ещё не поняли, какой опасности себя подвергаете? Насколько я понял, организация Ваша, тайный «Пятиугольник», не помощник вам в этом вполне и семейном деле.
— Я не понимаю Вас, Михаил Валентинович, — Бурса приостановился и сосредоточился. Он уже не хотел вырываться, и пальцы Удуева отпустили пуговицу. — О чём вы говорите? Какая организация?
Ротмистр удовлетворённо подул в усы.
— Я вот что хочу Вам предложить, Константин Эммануилович, — сказал он. — Я сейчас же возьму жандармов, поеду на квартиру к Вашему брату на Сенной площади и арестую его. А Вы, в свою очередь, используйте все свои связи, чтобы мне за это по шапке не дали. По-моему это весьма стоящее предложение.
Хозяин дома закрыл даже глаза на минуту, чтобы сосредоточиться.
— Хорошо, — сказал он после небольшой паузы. — Согласен. Если Вы возьмёте Ивана под стражу я использую все свои связи, чтобы выгородить Вас. Хотя это может оказаться весьма не просто. Действуйте, ротмистр.
Во взгляде Бурсы Удуев отчётливо прочёл искреннюю благодарность.
— Вы видели, он душевно болен. Его, действительно, следует сейчас же, без промедления изолировать.
На улице раздался новый шум. Кто-то подъехал к дому. Бурса кинулся к окну.
— Карета?
— Нет верховой.
— Чудно, — сказал граф Ш. — мундир гренадерский, а прибыл верховым.
Афанасий Мелков вошёл в залу, оттолкнул лакея, пытавшегося преградить ему путь, и сразу пошёл к Анне Владиславовне.
Гости расступились. Анна подняла голову.
— Что с ним? Он жив?
Афанасий отрицательно покачал головой. Анна вцепилась ледяной рукой в руку молодого офицера и простонала:
— Я спрашиваю, он жив!?
Когда, не пытаясь отнять своей руки, почти проколотой острыми ноготками, Афанасий сказал сухим голосом:
— Василий Онуфриевич Макаров, гренадерский поручик Измайловского Гвардейского полка полчаса назад скончался в помещении роты, — голос Афанасия сорвался и остальное он тихо прохрипел. — Василий просил передать Вам, Анна Владиславовна, что любил Вас. Он просил меня также сказать, что не возражает против Вашего замужества, но просит всё же иногда поминать его.
Маятник, качнувшийся в часах за спиною Анны, при последнем слове будто бы застрял в её груди и потянул вниз сердце. Анна Покровская потеряла сознание.
