Несмотря на это, приподнятое настроение не оставляло Марианну, а наоборот, усилилось к вечеру до такой степени, что она решительно отказалась от мысли провести его дома. Она позвонила Але, но Аля не смогла составить ей компанию.
На «Баррикадной» она зашла в «Real Maccoy» – место, имеющее репутацию плацдарма для быстрых и ненавязчивых знакомств. Сначала было пустовато, но пока она пила свой первый коктейль, народу прибыло. Она потягивала «Куантро», смотрела, как беззаботно отплясывают менеджеры и секретарши, и ей даже стало немножко жалко этих людей, так бесхитростно прожигающих свои жизни и неспособных подняться над их сутолокой.
Официант ненадолго загородил ей площадку, а когда отошел, тут она и увидела Тимофея. Сначала она хотела его окликнуть, но потом затаенно улыбнулась и углубилась в изучение записной книжки в своем телефоне.
– Посмотри направо, – сказала она в трубку и тут же увидела, как он повернул голову, и услышала: «О-о!»
Выбравшись из толпы, Тимофей подошел к столику Марианны и присел, изобразив на своем лице восторженное изумление.
– А еще говорят, что Москва – большой город.
– Не больше самого себя, – несколько туманно ответила Марианна, подумала, перегнулась через стол и поцеловала Тимофея в щеку.
– Как там наши влюбленные? – поинтересовался Тимофей.
– Это у тебя надо спросить.
– Почему меня? – искренне удивился Тимофей. – Не такой уж я и наперсник. Это у вас, у женщин, все подробности жизни обсуждаются с предельной откровенностью. Иногда, кстати, уши даже вянут. А в нас все-таки есть некоторая сдержанность.
– Хотя я с тобой и не согласна, скажу только, что Аля – очень сложный человек.
– Ну это мы уже слышали. На каком-то там километре шоссе Севастополь–Керчь.
– Ничего хорошего у них не выйдет, – сказала Марианна каким-то необыкновенно серьезным тоном. – Только это между нами.
– Да ради бога, – согласился он. – Мне-то что? Он мальчик уже взрослый.
Марианна поболтала трубочкой в своем коктейле. Тимофей пожал плечами:
– Для чего же заводить отношения, зная, что они никуда не приведут?
– По-моему, ты поборник таких отношений, – заметила Марианна. – Чему же ты удивляешься.
Тимофей почувствовал, что краснеет, и хмель на мгновенье отпустил его. Ему захотелось рассказать Марианне, что вовсе он не поборник таких отношений, что он устал от своих бесконечных и конечных отношений, что просто он в поиске и поиск затянулся, и может быть, и впрямь поделился бы с Марианной болями своей души, но Марианна пришла ему на помощь.
– А я на Тибете была, – сообщила она.
– Ого, – сказал Тимофей. – Круто! Купалась, наверное, в озере Мансаровара?
– Ага.
– Бедовая ты девчонка. Глаз Шивы видела?
Марианна некоторое время смотрела на него, пытаясь взвесить долю иронии, потом невесело сказала:
– В том-то и дело, что нет. Горы и горы.
– Горы и горы, – повторил за ней Тимофей и помрачнел.
Задумалась и Марианна, вспоминая, как наивно за каждым поворотом дороги, в каждом причудливом выступе скальной породы ожидала увидеть чудо. А у нее не оказалось даже гипоксии – обычного следствия высокогорья, а значит, не было и бреда, неприличных слов, нелепых претензий, устрашающего помешательства, – в общем, характер ее не изменился в худшую сторону, и для своих спутников, от которых как раз наслушалась всякого, она так и осталась приятным и спокойным товарищем.
– Вот видишь, – сказал Тимофей и показал официанту свою опустевшую кружку, – в Крыму, если помнишь, вы, сударыня, утверждали, что путешествия и открытия ничего не стоят в сравнении с любовью. А сами вот по Тибетам ползаете, наверное, Шамбалу искали... Так что во всех нас живет мысль о сказочной стране на краю мира. А любовь ваша...
– Так любовь – это и есть самое большое открытие, – перебила его Марианна.
– Ну, не знаю, – уклончиво ответил Тимофей.
– Ой ли? – Она хитренько прищурилась, и Тимофею понравилось выражение ее лица.
– Ой ли.
И при этих словах что-то толкнуло ее изнутри, и она почувствовала, как последний флер обаяния таинственной горной страны слетает с нее и истаивает, как распущенное на волокна облако. И мир снова сузился до пределов Московской кольцевой и стал танцующими менеджерами, извивающимися секретаршами, фокусами барменов, огнями реклам, запахом темноты, дружелюбием родных переулков. И источник того ясного света, который так отчетливо светил ей еще утром, в котором она купалась, как в расплавленном золоте, заволокло непроницаемыми тучами.
