Казаки организовали поселковый комитет с наименованием «Общественная безопасность», который и сделал постановление… на свободную гонку опьяняющих напитков».
Утром 29 сентября на копях разнеслась неожиданная весть: казаки запретили шахтерам выпас скота на близлежащих пастбищах. Загудели, заволновались копи. Срочно собрался Совет рабочих депутатов, на заседание которого пришли все коммунисты поселка. Пригласили войскового штейгеря Оренбургского казачьего войска Губарева.
— Казаки являются собственниками этой земли, — заявил он, — и имеют право пользоваться всеми ее дарами по своему усмотрению.
Но Губарев не сказал шахтерам, что «занятая территория под разработки имеет 3309 квадратных десятин, из этого числа 349 десятин скуплено под выпас скота акционерного общества и рабочих».
Шахтеры направили делегатом к Витвицкому Леонида Горшкова.
Среди других руководителей акционерного общества Витвицкий отличался гуманным отношением к рабочим. Шахтерам было известно, что еще будучи студентом, он был осужден царским правительством к десяти годам каторжных работ.
— Сумеешь поговорить с Витвицким? — спросил Голубцов. — Дело не шуточное, откажут акционеры — начнется падеж.
— Попытаюсь, — усмехнулся Леонид. — Вообще-то с хозяевами я больше через палку разговариваю, но раз Совет решил…
— Палка, товарищ Горшков, о двух концах, — строго предупредил Евстигней Егоров. — Запомни это.
В дверях Совета Леонид столкнулся с шахтерами-казаками Васей Климовым и Захаром Костылевым.
— Сход станичники завтра собирают. Рекрутов в казачье войско будут набирать, — выпалили они. — Самогон варят.
Горшков тут же вернулся в Совет, позвав с собой товарищей.
— Дело серьезное, — задумчиво сказал Голубцов, выслушав их.
— Надо кому-то побывать, товарищи, на сходке, — обратился Егор к депутатам Совета, — призвать станичников к дружбе и солидарности с шахтерами. Разъяснить, что не о войне думают большевики, а о мире.
Взгляды всех невольно остановились на Никите Ряшине и Иване Стряпунине. Недавно они выступили на казачьей сходке. А вечером казаки подкараулили их и жестоко избили.
— Я пойду, — поднялся казначей Совета печник Максим Семенов. — Капля горы ломит. Поймут же когда-нибудь казаки, что с добром к ним идем.
— Будь осторожен, Максим, — сказал Голубцов. — На провокационные выходки казачьих богатеев не отвечай, но держись твердо.
А Вася Климов и Захар Костылев вместе с Леонидом Горшковым шли в это время по улице Тугайкульской станицы. Навстречу то и дело попадались пьяные казаки, провожавшие молодых парней недобрыми взглядами.
У кабачка, придерживая одной рукой кавалерийский карабин, стоял подвыпивший Шелехов. Увидев парней, он вскинул карабин и закричал:
— Это зачем еще приплелся, шахтер? А ну, проваливай с поселка, не то порешу.
Леонид быстро выдернул наган из кармана. Черные глаза сверкнули ненавистью.
— Ну, кто кого! Моя пуля промаху не даст.
— Дождешься, Ленька, доберемся до тебя, — прошипел Шелехов. — А вы, — злобно сузив глаза, кивнул он в сторону Климова и Костылева, — попомните свое иудово предательство. Особый с вами разговор будет по казачьим законам.
Он плюнул в сторону и пошел прочь.
Друзья попрощались, и Леонид вернулся в шахтерский поселок, а Климов и Костылев, минуя правление, пошли к Заломову.
— Знаешь, где хранится самогонный аппарат у твоего дяди? — спросил Захар Костылев.
Вася утвердительно кивнул.
— А потом и по другим самогонщикам пройдемся. Пусть знают наших.
Заломова не было дома. Вася уверенно повел товарища к бане, на огород. Через несколько минут самогонный аппарат был уничтожен.
В этот же день поломали они аппараты у казаков Курочкина, Шелехова. А вечером на берегу Тугайкульского озера, где собралась шахтерская молодежь, Климов и Костылев подошли к Горшкову. Леонид радостно сообщил товарищам, что Витвицкий с готовностью помог шахтерам: выпас скота разрешен.
— Знаешь, Леня, мы самогонные аппараты у кулачья разломали, — прервал Леонида Вася Климов.
— Вот это зря, — ответил Горшков. — Так казаков правде не научишь.
На полянке у берега парни и девчата лихо отплясывали кадриль. А вот и Клава. Девушка помахала Леониду рукой:
