Коренастый и невероятно длиннорукий незнакомец двигался с быстротой и легкостью атакующего барса. На широком, землистом и грубо слепленном лице под низким лбом яростно горели оранжевые, с вертикальным кошачьим зрачком глаза. Облачением существу служили вороненая кольчуга, перехваченная наискосок полосой широкой изумрудной ткани, легкий кожаный шлем с зеленым же плюмажем на макушке, короткие кожаные штаны, сапоги и стальные наручни. Мощное тело в местах, открытых для обозрения, покрывала жесткая седая шерсть. Тварь сжимала короткое, в пару локтей длиной, древко, завершавшееся на обоих концах длинными, слегка изогнутыми лезвиями. Заточенные до небывалой остроты края клинков, похожих на узкие ятаганы, полыхали тусклой синевой. У их оснований топорщились шипы и болтались пучки кудлатых волос, стянутых алыми нитями. В руках диковинного воина, стоило ему отпустить веревку, оружие немедленно закрутилось жужжащим, мерцающим, смертоносным кругом.
Еще с дюжину канатов, разворачиваясь, упало с края башни. По ним заскользили вниз прочие собратья странного воителя.
Тварей в одинаковых кольчугах, с вызывающе торчащими зелеными перьями на шлемах, насчитывалось около двух десятков. Различались они разве что по окрасу шерсти — кто-то светлее, кто-то темнее, один вовсе соловый, навроде лошади породы саглави. Необычных двулезвийных копий явившиеся существа не носили, обходясь тесаками, сдвоенными цепами и жутковатыми булавами. Едва коснувшись каменных плит площадки, создания немедля кидались в общую свалку, превратившуюся в жуткое побоище, где каждый сражался со всеми и все — с каждым; однако вскоре стало очевидно, что обороняющиеся побеждают, не неся притом ощутимых потерь.
Попытка двергов сбиться в некое подобие хирда и раздавить проворных врагов по одному быстро провалилась, вдобавок пепельные стрелы вновь принялись язвить карликов в приоткрывающиеся щели доспехов. Вскоре пал последний из захватчиков — кто вовремя не бежал, остался лежать с пропоротым брюхом, раздробленной головой или стрелой в глазнице — а новые силы подходить не торопились, и лишь неясные крики и звон металла, доносящийся из темного нутра башни, напоминали о том, что там все еще продолжается бой.
Даже теперь положение защитников крепости виделось не слишком благоприятным — на стороне двергов оставалось подавляющее превосходство в численности, из-за стены могло подоспеть почти любое подкрепление. Но тут произошло непонятное. Металлически лязгнув, открылись стальные челюсти захватных крюков, и одна за другой все пять штурмовых лестниц освободили брешь. Одно из звероподобных существ прыжком забросило себя на стенной зубец, проревело вниз короткую фразу, сопроводив ее выразительным непристойным жестом, и скатилось обратно под одобрительные выкрики с галереи и рыканье сотоварищей.
Тварь приметной темно-рыжей масти вынырнула из лишившегося створок дверного проема башни и, махнув длинной лапой, окликнула носителя зеленой ленты. Вопль извещал о выигранной схватке во внутренних помещениях, потому что следом наружу повалили остальные звероподобные воины. Нескольких двергов выволокли на стену еще живыми и упирающимся изо всех сил — и без лишних церемоний столкнули в пролом, на копья их же соплеменников.
* * *
Серая зверюга (Коннахар счел ее, вернее, его, предводителем отряда диковинных созданий, обличьем смахивающих на крупных дарфарских обезьян, а повадками — на воинов Дикой Сотни королевской гвардии Тарантийского замка) расхаживала по площадке, сильно горбясь и ворча себе под нос. Порой, обнаружив, что какое-либо из двергских тел все еще пытается шевелиться, существо задерживалось на мгновение — взмах двулезвийного копья приносил раненому быстрое избавление от дальнейших страданий. Воин подбирался все ближе к разбитой катапульте, и вид его окровавленного оружия вызывал у Конни неприятное нытье под ложечкой.
«Позвать на помощь? Или лучше промолчать? — старания принца выбраться из-под неподъемной туши убитого дверга закончились ничем. — Кто знает, что взбредет в голову этим тварям… А, все едино! Не лежать же тут пластом до скончания века!»
