Исенна отшатнулся, будто пленник плюнул ему в глаза, его лицо перекосилось от ненависти. Он поднял Жезл, который сжимал в руке, угрожающе нацелил на Всадника, и неярко мерцающий алмаз в навершии вдруг налился пронзительным синим светом.
— Хорошо! — закричал он. — Будь по-твоему! Я проиграл, и я ухожу — но прежде ты умрешь! Интересно, каково это — убить бога, а?
Темный Всадник вдруг засмеялся. Он хохотал, громко и искренне, вглядываясь во мрак за спиной своего мучителя. Смех оборвался, когда стальные пальцы Исенны стиснули горло пленника.
— Почему ты смеешься? — взревел Аллерикс. — Что ты нашел смешного?
— Ты дважды дурак, я смеюсь над тобой, — прохрипел Рота. — Я-то, может, и умру. Но пройдет совсем немного времени, и я возрожусь снова в том же обличье. А вот ты, дурачок, возжелавший власти над миром, так и останешься уродом.
Грозовой разряд полыхнул над самой башней, заглушив яростный вопль Исенны и крики двергов, указывавших на что-то в долине. Там, где находились казармы Зокарра и загон для пленных йюрч, ширилось огненное озеро. Поднявшийся ветер доносил лязг стали и отчаянные вопли сражающихся.
Тяжелая бронзовая крышка люка, ведущего на площадку, вдруг откинулась, пропуская наверх темные фигуры, в руках которых блестела боевая сталь.
* * *
После ухода основных сил захватчиков те, что еще оставались на руинах Полуночной Твердыни, почти сравнялись по численности с силами Иллирет ль'Хеллуаны. Если бы не магия Жезла в руках Исенны — пожалуй, Госпожа без колебаний повела бы своих воинов в бой. Но колдовская сила Аллерикса могла испепелить армию вдесятеро большую, так что честная битва грозила обернуться самоубийством. Вместе с тем и тянуть с вылазкой более было нельзя. Не сегодня — завтра магические выходки Безумца могли закончиться катастрофой, и жизнь Темного Всадника висела на волоске, истончавшемся с каждым днем.
После долгих препирательств на импровизированном совете, предшествовавшем ночному штурму, был выработан рискованный, но единственно возможный план.
Охрану Серебряных Пиков, обиталища альбийского полководца и по совместительству пыточной башни, несли исключительно мечники-сиидха из числа Бессмертных Клинков. Воины в синих с серебром кольчугах и крылатых шлемах дозорами по трое денно и нощно обходили сверкающие шпили. У каждой двери, на каждом лестничном марше спиральных лестниц стояли караульщики с мечами наголо, неподвижные, как изваяния. Ночная тьма не была помехой для бессонных стражей Вершины — сиидха прекрасно видели в темноте, и мало кто мог незамеченным подобраться к такому патрулю ближе, чем на полет стрелы.
Ну, разве что другой воин альбийской крови.
… Трое в крылатых шлемах насторожились одновременно, уловив среди грозовых раскатов и треска осыпающихся камней подозрительный посторонний звук. Один из них сделал шаг, всматриваясь в завалы битого кирпича и горелого дерева, а другой положил ладонь на сигнальный рог, висевший у него на поясе. Ничего более они сделать не успели. Три длинных стрелы разом вылетели из мрака и с ювелирной точностью вошли в глазницы трех шлемов.
Невидимые стрелки не спешили покидать свое убежище. Лишь выждав положенное время и удостоверившись, что шумное падение трех тел в тяжелых кольчугах не привлекло внимания другого дозора, вереница быстрых теней переместилась на сотню шагов ближе к подножию Серебряных Пиков. Здесь, вблизи Вершины, темнота уже не могла служить им надежным укрытием — алое свечение в облаках превращало ночь в мутные багровые сумерки, а караул непосредственно у входа в башню удваивался. Но Иллирет недаром отбирала для вылазки лучших из лучших. Шестеро Бессмертных Клинков, замерших у двустворчатой бронзовой двери по три с каждой стороны, даже не успели понять, откуда пришла к ним смерть. Четверо пали под стрелами, двое — от метко пущенных ножей.
Там и тут вокруг Серебряных Пиков свистели стрелы, унося жизни ничего не подозревающих стражей. Когда последний дозорный в сине-серебряном доспехе повалился со стрелой в глазнице, на границе ночи и красных сумерек по-прежнему беззвучно заскользили черно-зеленые силуэты. Оставалось лишь удивляться, каким образом такое количество воинов могло остаться незамеченным. Коннахар невольно вспомнил слова одного из йюрч — мол, сиидха пройдет по шелковой нити и спрячется на голом камне. Сам он, как и его друзья, таким умением, конечно, не обладал и оттого сидел в резерве вместе с мечниками, стараясь лишний раз не дышать и дожидаясь, покуда стрелки выполнят свою часть работы. Да и в резерв их вчетвером взяли исключительно благодаря личному поручительству Цурсога, а того пришлось долго и сообща умолять. Сам Цурсог, хотя поначалу его тоже записали в особый отряд, попросился на иное задание — основные силы Госпожи, что-то около четырех сотен клинков, сейчас вырезали часовых вокруг двергских казарм, подбираясь к охраняемому пуще глаза загону для пленных йюрч.
