* * *
Уже перевалило за полдень, когда Филипп фон Эрфенштайн подъезжал к крепости Нойкастелль. На старой кляче дорога заняла около часа. Мощная крепость, в которой обитал управляющий фон Лоинген, возвышалась над небольшим селением Ляйнсвайлер и частично была вырублена прямо в скале. Далее утес обрывался в пропасть, и взору открывался вид на долину Рейна, простиравшуюся до самого горизонта.
Эрфенштайн тяжело сопел. Последний отрезок пути был самым тяжелым, дорога шла в гору, и рыцарю то и дело приходилось вести лошадь под уздцы. А он ведь далеко не молод… В какой-то момент наместник даже пожалел, что не отправился на роскошном рыжем. Но потом ему вспомнился жадный взгляд герцогского управляющего. Тарамис был ему слишком дорог, чтобы отдавать его герцогу вместо платы. Одно из последних напоминаний о бытности Эрфенштайна славным рыцарем. Конь и доспехи, которые бережно хранились в сундуке и ждали своего часа.
Филипп фон Эрфенштайн ударил хромую лошадь в бока, чтобы та шла быстрее.
– Давай, старая кляча! Или мне тебя прямиком к живодеру в Анвайлер отвести?
Скотина была упрямее старого осла! В свои почти шестьдесят лет рыцарь чувствовал каждый сустав. Былые сражения, турниры и ночи, проведенные в холодной крепости, брали свое. Кости стали хрупкими, и только выпивка немного снимала боль.
Измотанный тяжелой дорогой, Эрфенштайн взирал на герцогскую твердыню. К главным воротам вела широкая мощеная насыпь. Нойкастелль тоже переживал не лучшие свои дни, хотя крепость по-прежнему выглядела весьма внушительно. Когда-то она была вспомогательной крепостью Трифельса, теперь же служила местной управой, что позволяло герцогу Цвайбрюкена взимать подати с должников.
Подати, которые Эрфенштайн стал не в состоянии выплачивать.
Рыцарь сделал глубокий вдох и на подступах к крепости послал лошадь рысцой. Никто не должен был видеть, что он стал стар и немощен. Когда наместник проехал в открытые ворота, стражники ему кивнули. Об Эрфенштайне в этих краях были наслышаны.
К его удивлению, во внутреннем дворе у корыта с водой уже стояло несколько лошадей. Черные шкуры лоснились, и слуга как раз вытирал их насухо.
– Неужто у наместника фон Лоингена гости? – ворчливо спросил Эрфенштайн.
Слуга кивнул.
– Молодой граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек только прибыл. Почтил кратким визитом его превосходительство Рупрехта фон Лоингена.
– Этого мне еще не хватало, – пробормотал Эрфенштайн так, чтобы слуга не слышал.
Он слез с лошади и со знанием дела взглянул на роскошных жеребцов.
– Господин граф, видно, не один прибыл? – спросил он громко.
– Нет, господин. С ним оруженосец и несколько ландскнехтов. – Слуга усмехнулся: – Там, во флигеле, пьянствуют и объедают наместника.
Эрфенштайн поджал губы. У него в животе кололо при мысли, что люди Шарфенека пировали здесь, в то время как он вынужден был забирать у крестьян последнее зерно. Как обычно, когда он злился, у него зачесалась пустая глазница под повязкой. Рыцарь молча поднялся по каменной лестнице в жилую башню и, миновав двустворчатый портал, вошел в парадный зал.
Стены зала были украшены коврами, шкурами и гобеленами. Местами они висели чуть ли не друг на друге. Пол устилали тростник и благовонные травы. В камине, шириной почти в три шага, пылал огонь. Сразу с холода Эрфенштайн едва не отпрянул от пахнувшего в лицо тепла.
– А, Филипп!.. Меня уже оповестили о твоем приезде. Надеюсь, ты ко мне с хорошими новостями.
Герцогский управляющий поднялся из-за стола, заставленного винными бокалами, серебряными блюдами, полными ароматного мяса, и корзинками с хлебом. Рупрехт фон Лоинген был старым, закаленным в боях рыцарем, но за последние годы благодаря изобильной пище и выпивке заметно прибавил в ширине. У него были редкие волосы, и, подобно Эрфенштайну, он носил по старинной моде окладистую бороду. Оба рыцаря знали друг друга многие годы, и оба когда-то были верными соратниками кайзера Максимилиана. Но, в отличие от Эрфенштайна, Лоинген благодаря льстивым речам и подаркам вошел в милость у герцога Цвайбрюкена, который и назначил его несколько лет назад местным управляющим.
