— Это твоя Родина, сынок! — потряс я по плечу Малого, когда встретились в Москве. — Чем тебе норвежцы не угодили? Помнишь вид из окна нашей гостиницы — уходящий за горизонт фьорд, океанские лайнеры…
— Молчи лучше…
Ничего хорошего не происходило и у меня. Таял на глазах отец, все валилось из рук. И Ипатьев, как Каменный Гость (откомандированный Лубянкой), постоянно вырастал за спиной с очередными придирками. Заглянул как-то в кабинет к Бородатому Полковнику.
— Успокой ты протеже, «на-ухо-доноссора» своего! Проходу не дает. Лишил поездки в Штаты по приглашению Госдепартамента — меняться опытом, обещанной мне американским посольством задолго до его прихода. Какие никакие командировочные. Дома — лазарет, ты же знаешь, каждый рубль на счету. В туалет на работе выйти боюсь — стережет, сатрап, каждый мой шаг. Выслеживает, вынюхивает. Провокаторов подсылает. В Чечню недавно отправил со словами: «Искупишь кровью…» А у меня тоска. Не все шаги уверенные. Помилосердствуйте, братцы!
Андрей с неодобрением ушел от разговора.
— Разбирайтесь, ребята, сами…
Я вскинул на него глаза.
Последнее дело — просить пощады.
Чем разборки кончились, читатель, ты знаешь из предыдущей главы о Миусском кладбище.
ТРОЛЛЬ
(Остатняя моталка)
— Наивняк! — спустя время увещевал знакомый офицер из недавно разогнанной Службы безопасности. — Благодари Бородатого Полковника, он и подставил… Не веришь? Сам слышал, как он объяснял Ипатьеву способ избавиться от тебя. Элементарно, Ватсон! Подлови на опоздании, нашептывал твой разлюбезный друг Андрей, ещё верный повод — пьянка. Сам, если нужно, организуй. Не мне тебя учить. Делай что угодно. Мы прикроем.
— На что ты надеялся? — говорил сам себе, гуляя по Кремлю. — На благородство чекистов? Совсем, дружок, память потерял? Забыл, как университетский товарищ, исчезнувший вскоре после выпускных экзаменов в недрах Лубянки, однажды воскрес и попытался тебя завербовать? Причем пришел на вербовку — в скверик у «Комсомольской правды» — не один, а с начальником, старшим офицером, которому загодя дал слово (не видев меня более двух лет), что «объект» — ближайший друг, по бабам ходили, «хвосты» сдавали, он все поймет и рыпаться не станет. Но я рыпнулся. Объяснил, что не обучен одновременно служить двум господам. Сходите, мол, к главному редактору, спросите соизволения. Даст добро — официально, у нотариуса, оформим отношения.
— Подумай, — незнакомым уклончивым тоном ответил однокашник, — мы ребята полезные, лучше дружить…
— В чем польза?
— Деньги, квартира не интересуют?
И этот человек утирал слезы, когда на спецсеминаре по французскому в университете слушали Пиаф и Азнавура…
Впрочем, пустое дело обвинять — его ли, Бородатого Полковника — в том, что честно стремились принести пользу родному ведомству. Сам купился на хорошие манеры, добрую улыбку, забыв, что профессия у Андрея такая нравиться всем, как червонец. Туманить мозги. Входит в стоимость билета, как говорится. Никогда не отступаться от своих — от Ипатьевых, коим, слава Богу, я не стал…
Это все равно что обвинять сказочного тролля. Будучи существом в целом безобидным, он, по древним норвежским поверьям, делает гадости только тем, кто его боится. А я в глубине души Андрея всегда опасался — лукав. После устранения Коржакова чудесным образом оказался на телевидении, которое в то время курировал душитель кремлевской спецслужбы Чубайс, бывший её главный враг. Убрали Чубайса — и Андрей уже осваивает кабинет в мэрии Москвы, усердно служит Лужкову — главному, нестерпимому — оппоненту нынешнего Кремля… Стойкий Бородатый Полковник.
* * *
…Пожилой тролль — главное украшение моей квартиры. Стоит на полке в большой комнате (как францисканский монах у Костикова) вечным напоминанием о Службе безопасности президента. Красноносая бородатая кукла, щербатый рот — видно, бедолага, как и мой недавний друг, не заработал на новые зубы. Хитрая улыбка. Вылитый полковник после очередного жертвоприношения своему лесному божеству — лубянской системе…
