— Здрав будь, отец Филарет, — проговорил Данила, поднимаясь с резного ложа.
— И тебе поздорову, боярин, — кивнул в ответ Хранитель Веры.
Редкий день сегодня выдался — туч на небе как не бывало и солнце вовсю светило в широкое окно, заливая спальню небесным золотом. Данила присмотрелся повнимательнее — с чего бы это отцу Филарету с утра пораньше шутить вздумалось? Но лицо старика было спокойным, словно лик на древней иконе.
— Боярин? — переспросил Данила.
— Ну да, — кивнул отец Филарет. — Сегодня ночью Таргат и еще четверо дружинников повинились в заговоре. Хотел Ратмир после победы нео сесть в Кремле наместником Крагга, того не понимая, что любой человек для него и его племени есть враг наипервейший.
— Понятное дело, — кивнул Данила. — Я даже представляю, каким наместником и куда бы сел Ратмир. Помнишь, я тебе, отче, вчера вечером как раз про колбы со спиртом рассказывал?
— Как не помнить, про такое забудешь, — вздохнул отец Филарет. — Так вот, вчера боярское собрание за подвиги твои решило пожаловать тебя высшим воинским чином и уже определила тебе место подле князя.
Данила усмехнулся:
— Лихо. Вчера чуть не сожгли заживо, сегодня уже место возле князя расчистили. Только плохой из меня боярин, отец Филарет, и штаны в собрании просиживать — не моё это. Воин живет от битвы до битвы, и я жить хочу, а не состариться среди боярских пересудов. Крагг, прежде чем умереть, проговорился, что где-то на севере еще люди живут. Вот я и думаю: если бы тех людей отыскать, вместе нам сильно сподручнее будет воевать против вражьей силы, что засела вокруг Кремля…
— Нет больше вражьей силы, — сказал отец Филарет. — Ночью нео сняли осаду и ушли.
— Вот это да! — обрадовался Данила. — Значит, все-таки отбили мы Кремль у нечисти!!!
— Во многом благодаря тебе, — улыбнулся Хранитель Веры.
— Но нео могут вернуться, — проговорил Данила, вновь став серьезным. — И тогда не боярское собрание потребуется, а мечи да патроны. К тому же я не хочу, чтобы люди исчезли с лица земли через полсотни лет, а Кремль превратился в развалины. И чтобы этого не произошло, надо что-то делать уже сегодня. Потому извинись за меня, отче, перед боярами, но лучше пойду я туда, куда собрался.
— Почему-то я знал, что ты ответишь именно так, — опустил голову отец Филарет. — Что ж, это твоя жизнь и твоё право. В оружейной и кладовой возьми все, что нужно для похода. Иди, а то твои друзья уже заждались.
— Фыф с Настей?
Данила вскочил, накинул новую камуфляжную куртку, отменно сохранившуюся в старинных запасниках Кремля, подхватил меч и бросился к двери. Но на пороге остановился, обернулся и поклонился в пояс.
— Спасибо тебе, отец Филарет, — проговорил он с чувством. — Спасибо за всё!
— Тебе спасибо, ученик, — ответил старик, смахнув набежавшую слезу.
— Да мне-то за что? — улыбнулся Данила.
— За Кремль, — вполне серьезно ответил Хранитель Веры.
* * *
Они уходили на север…
За спиной Данилы висели походный рюкзак и автомат «Вал», который ему поневоле пришлось взять с собой вместо искореженного «Корда», у его левого бедра висел новый полноразмерный меч, а у правого — укороченный отцовский. Разумный комплект для обоерукого воина, способного биться двумя мечами одновременно.
Фыф остался верен своему компактному «Кедру», зато припасов в свой рюкзак накидал втрое против Данилы, заявив, что не собирается терпеть тяготы и лишения дальнего похода, когда вполне можно обойтись и без них. Настя же, не мудрствуя особо, выбрала АК-200 с полным комплектом дополнительного оборудования к нему — ночным и оптическим прицелами, лазерным целеуказателем, фонариком и четырьмя спецмагазинами на шестьдесят патронов каждый. Плюс самих патронов побросала в рюкзак полтора десятка пачек и штык-нож не забыла пристегнуть к поясу.
— Нож-то зачем? — поинтересовался Фыф. — У тебя свой имеется, длиннее в три раза.
— Пусть будет, — коротко ответила Настя. — Хороший нож никогда лишним не бывает…
Они уходили на север. Немногие вышли их провожать — у людей было слишком много неотложных дел, за которыми быстро забываются оставшиеся в прошлом битвы и чужие подвиги. Потому в спину троице, уходящей вдаль мимо развалин Исторического музея туда, где в утренней дымке плавали руины величественных зданий, с площадки Угловой башни смотрели лишь двое. Отец Филарет и мальчик Илья, который твердо решил на следующий год проситься отроком в дружину.
