– Мне все-таки кажется, принцесса, что вы примете мое предложение, – заметил Батц, глядя на меня очень внимательно.
– Почему вы так думаете?
– А разве вам не хочется отомстить? Полноте, принцесса, в нас течет кровь де ла Тремуйлей, которые месть ценили превыше всего! Да и есть ли у вас выбор? Если вы сейчас уйдете, рано или поздно вас снова схватят. Нынче людей отправляют на гильотину и за куда меньшее прегрешение, чем происхождение. Готов поспорить, что в лучшем случае вам удастся пробыть на свободе неделю… У вас же на лице написано, что вы аристократка, и это видит каждый прохожий на улице.
Я вздрогнула. Батц будто прочел мои мысли. Если я хочу отомстить, то лучшего случая мне не представится. Я приняла решение… Революция приговорила меня к смерти, так пусть же мне будет за что умереть.
– Да, – кратко произнесла я сдавленным голосом.
– Каковы же ваши условия? – сразу же спросил барон.
У меня сжалось сердце – я вспомнила о Жанно, его глаза, его детский смех, его губы, касающиеся моей щеки… Мой мальчик, мой малыш – вот мое условие. Пусть мне придется погибнуть, но я заставлю Батца позаботиться о Жанно. Без этого сделка не состоится.
– Мой сын, – с трудом произнесла я. – Он находится в Сен-Мор-де-Фоссе, и я хотела бы увидеть его, прежде чем…
– Вас отвезут туда завтра же, принцесса.
Я немного помолчала, собираясь с мыслями.
– Это еще не все, барон, – решительно сказала я наконец. – Вы должны будете вывезти его из страны. Его и еще одного мальчика, Шарля де Крессэ, моего воспитанника.
– Да у вас целый пансион, принцесса!
Я нахмурилась.
– В данный момент, сударь, я меньше всего расположена выслушивать ваши насмешки.
– Это не насмешки. Я просто обращаю ваше внимание на то, что вывезти за границу двух мальчиков гораздо сложнее, чем одного.
– Меня это не интересует. Их двое, сударь.
– И какую же страну вы предпочитаете? Кому их отдать?
Я не задумывалась над ответом ни секунды. На всем белом свете остался только один человек, способный позаботиться о моем сыне и дать ему образование…
– Я хочу, чтобы вы отвезли мальчиков к моей мачехе, Сесилии де ла Тремуйль. Она состоит в свите графини д'Артуа и находится, видимо, либо в Англии, либо в Дюссельдорфе или Бланкенбурге.
Барон молча кивнул, выражая свое согласие. «Кошмар, – подумала я. – Это он потому так легко соглашается, что дает обещания смертнице».
– Теперь о моей дочери, барон. Она сейчас в тюрьме. Я хочу, чтобы ее освободили.
Батц сделал отрицательный жест.
– Я не волшебник, принцесса. Вы требуете от меня невыполнимого. На этом мои возможности заканчиваются.
– Но вы же смогли вызволить из тюрьмы меня!
– Это другое дело, – резко прервал меня Батц. – Все, что я могу обещать вам, – это то, что о вашей дочери забудут.
– Что это значит? – спросила я недоумевая.
– Ее имя исчезнет из списков. Это значит, что она не будет судима. Как только Робеспьер падет, она выйдет из тюрьмы, и я переправлю ее в Англию.
Я подавленно молчала. Мне было совершенно ясно, что влияние Батца достаточно велико, чтобы освободить из тюрьмы маленькую девочку. Он просто не желает делать этого, не желает тратить на это деньги, рисковать своими людьми. Аврора не представляла для него никакого интереса, в планы Батца она просто не вписывалась; я уже чувствовала, что своей настойчивостью вызываю его раздражение.
Я подавила и свой гневный порыв, желание подняться и уйти. На карту было поставлено слишком многое, чтобы я могла руководствоваться лишь чувствами. В конце концов, Батц обещал переправить девочку за границу, потом, когда тюрьмы откроются. Нынче главное для Авроры – остаться в живых. А это Батц гарантировал.
– Обещайте мне, – сказала я дрогнувшим голосом, – что, в какую бы тюрьму я ни попала, Аврору и маркизу де Шате-нуа переведут ко мне, что меня не разлучат с дочерью и подругой.
– Идет. Это вполне возможно. Что-нибудь еще?
Я сосредоточилась, собралась с мыслями. Кажется, я ничего не забыла… Вот разве что Изабелла. Она столько сделала для меня… Но ответ Батца был мне известен заранее. Я не смогла добиться от него даже обещания освободить Аврору, что уж тут говорить об Изабелле!
