– Здесь для вас ничего нет, – машу головой я, и от волнения у меня перехватывает дух.
Гость кивает. Мочки ушей с туннелями покачиваются в такт. Он почесывает бровь с семью проколами в ряд.
Расстояние между нами – словно межзвездное пространство, и кажется, что мы с Генри разделены не столом, а сотнями световых лет. Как долго его слова летят ко мне? Сколько миров сгорает, пока я доливаю ему кофе?
– Если вы никуда не торопитесь, я расскажу вам историю, мистер Чемберс.
– Времени у меня полно, – пожимаю плечами я. – Взгляните на меня – ни друзей, ни семьи. Да и денег почти нет. Только куча свободного времени.
– Времени у вас меньше, чем вы думаете, – грустно улыбается он.
Я отпиваю кофе.
– Это насчет Абры.
Я киваю, и меня снова захлестывает знакомая грусть, правда, на сей раз без мрачных предчувствий.
– Тогда позвольте, я проясню. В основном мой рассказ будет об Абре, но он касается и других. Я долго собирал кусочки воедино. Многие годы, десятилетия. Были огромные пробелы. Недавно мне пришлось отворить двери, что никогда не должны были отвориться вновь. Я беседовал с непосредственными участниками событий и такими, как я. Годами тайно выжидал, ища ответы. Я всегда их искал. Все видел, но почти ничего не понимал. Я очень близко подошел к Краю.
Его голос звучит все тише. В дверь бьется ветер, дребезжат окна. К стеклу липнут мокрые хлопья, а потом они превращаются в снегопад, клубящееся гипнотическое облако.
– Вы знаете о ее поездке в Новый Орлеан? – спрашивает Генри.
– Только общее впечатление, – отвечаю я. – Она описывала ее в дневнике, но лишь парой абзацев. Должно быть, там произошло что-то страшное, о чем Абра не захотела писать. После той поездки она сильно изменилась и вместо цветистых описаний стала комментировать только реальные факты.
Мистер Генри кивает.
– А о Египте? – со вздохом спрашивает он. – Иерусалиме, Париже, Рио? Южном полюсе, Сиднее?
Я ошарашен, но стараюсь не подавать вида. Я и представления не имел.
– Это только самое основное. Были и незначительные путешествия, так сказать, по пути. Новый Орлеан оказался неожиданностью. Для всех нас. О том, что там выросло Древо, мы узнали только после ухода Теннина. К тому времени меч был у Абры. Повсюду поднимались тени. Мои сородичи переходили на другую сторону. Никому нельзя было доверять. Сразу два Древа! Немыслимо! Джинна заменило поистине безжалостное создание. Ее звали Коли Наал. И она хотела заполучить все, – сказал Генри, качая головой. – Все до последней мелочи. И не только здесь.
При звуках ее имени я вздрагиваю, как от сильной боли. Коли Наал… Я никому его не называл.
Он молчит, пристально глядя на меня – все ли из сказанного я понимаю?
– Вы слышали ее имя раньше, – говорит он, словно извиняется.
Я киваю.
– Она возжелала заполучить все до последней мелочи, – повторяет Генри. – Те, кто были до нее, все эти мистеры джинны, тоже этого хотели. – Он распахивает руки, словно желая обхватить Землю от края до края. – Им нужно было человечество и все их земли, но Коли Наал задумала завладеть большим. Завладеть всем.
Он понимает, что я не до конца схватываю его мысль, и добавляет еле слышным шепотом. Вздрагивая, будто произносит нечто кощунственное:
– Она хотела заполучить и Вечность.
– Вечность? – переспрашиваю я.
Мы сидим в моем скромном фермерском доме с замерзшими окнами, за которыми снег устилает землю, и таращимся друг на друга. Между нами на столе медленно остывает кофе. Между нами лежат вечность и галактики, города, дружба, мечи и тени.
Он пожимает плечами, словно я сам в какой-то момент все пойму.
– Никто не мог отправиться туда и сделать, что должно. Никто, кроме Абры. Это были смутные времена.
– Уж конечно, смутные, – тихо ворчу я, – если вы послали юную девочку вас выручать.
Когда он снова начинает говорить, голос старика становится уязвимым, будто умоляет его понять. Или простить. Не знаю, могу ли доверять ему после всего услышанного. Возможно, да.
– Абра была единственной, кто мог пройти туда. Надеюсь, вы все же поймете. Я бы и сам пошел! Но должна была идти она.
Молчу. Чашки на столе исходят паром.
