с надеждой обрести «Правду» – социальную справедливость, воплотить идею «Москва – Третий Рим», а главное – спасти бессмертную душу и попасть в Царствие Небесное. В результате реформы, по словам русского философа Н. А. Бердяева, «в народе проснулось подозрение, что православное царство, третий Рим, повредилось, произошла измена истинной вере. Государственной властью и высшей церковной иерархией овладел антихрист».
В дореволюционной официальной историографии старообрядчество трактовалось как результат невежества и фанатизма масс. Другие (А. П. Щапов) оценивали его как народную оппозицию всему государственному строю России, придав тем самым староверию социально-политический характер.
В советское время господствовала «классовая» точка зрения. Так, Н. И. Павленко подчеркивал, что низы безразлично относились к обрядовой стороне реформы и поддерживали старообрядцев только потому, что они боролись против дворянского государства. Бояре же – сторонники старой веры, видели в ней символ старины, средство «протеста против формировавшегося абсолютизма».
В условиях общественного кризиса второй половины XVII в. обострились ожидания скорого конца света, что объясняло как поведение ранних старообрядцев, так и соединение в этом движении столь разных по своим интересам и мироощущению социальных групп.
• Борьба с «новинами». Идейные вожди старообрядчества И. Неронов, протопоп Аввакум и другие призывали к отказу от новшеств Никона и церковных властей, «предавшихся дьяволу», к борьбе за православные традиции и «истинную веру». При этом религиозное содержание проявлялось и в социально-политических протестах. Ревнители «старой веры» шли к С. Разину, подняли восстание в Соловецком монастыре в 1668–1676 гг.
Многие бежали из мира, «захваченного антихристом». Бегство принимало разные формы – от уединения в лесных скитах и участия в освоении Сибири (массовую базу которого составили именно старообрядцы) до самосожжений целыми общинами (в гарях конца XVII в., по официальным данным, погибли не менее 20 тыс. человек), часто под угрозой правительственных репрессий.
• Новые тенденции в духовной жизни староверов. Но речь шла не только о сохранении старого. В преддверии Нового времени, в обстановке духовного кризиса российского общества старообрядчество обрело некоторые социально-психологические черты, нехарактерные для традиционного православия. Поскольку царь и церковь оказались дискредитированными, произошла «потеря» внешнего авторитета, образа заступника перед Богом, повысилась роль нравственности каждого из верующих как носителя внутренней веры. Старообрядцы остро почувствовали личную ответственность не только за свое спасение, но и за судьбы церкви и общества. Их вероисповедание стало более деятельным, духовная жизнь в условиях «борьбы за истинную веру» интенсифицировалась. Старообрядцы стали рассчитывать на свою внутреннюю веру, что положительно влияло на их моральный облик, способствовало умеренности в материальных потребностях, возникновению новой трудовой этики, нового отношения к собственности и пр. Активизировалась и социальная, в том числе хозяйственная деятельность староверов, стремившихся спасти свои общины – очаги «древ л его благочестия», и для этого – укрепить их материальную базу. Эти тенденции были характерны не только для России, в ту эпоху они проявлялись и в европейской Реформации, несопоставимой со староверием в религиозном смысле.
Не случайно именно старообрядчество в конце XVIII – первой половине XIX в. сделало исключительно много для развития русского предпринимательства. Основатели крупнейших династий русских промышленников и купцов – Гучковых, Коноваловых, Морозовых, Рябушинских, Третьяковых, Хлудовых, Щукиных и пр. – принадлежали к старообрядцам.
1. В XVII в. произошли мощные народные выступления, достаточно сложные по своему характеру и составу участников. Однако «бунташные» по форме, они были обречены на неудачу, поскольку не имели конструктивной программы.
2. Государство, преодолевая огромные трудности, пыталось обрести формы, отвечавшие вызову времени,
