После школы Андрей поступил на ракетостроительный завод. Сначала ученик токаря, потом слесарь-универсал, электрик... За два года он освоил пять специальностей. А потом поступил в политехнический институт, на факультет автоматики и телемеханики. Со второго курсам студент Соколов стал постоянным гостем в секции космонавтики Центрального аэроклуба. Одновременно он учился управлять самолетом, занимался парашютизмом. Когда Андрей однажды узнал, что им интересуются в Комитете по освоению космоса, почти не удивился, воспринял это как давно ожидаемое событие. В глубине души он и не сомневался, что все произойдет именно так...
Конечно, разговор в Комитете не мог его не взволновать. Андрею предложили сразу после защиты дипломного проекта стать курсантом Высшей школы космогации. Предстояли нелегкие конкурсные экзамены,. многочисленные врачебные Комиссии. Но самое трудное было позади. Теперь все зависело только от него...
Вечером того дня, когда Андрей побывал в Комитете, в дверь его комнаты постучали. На пороге появился высокий, грузный человек с бронзовым лицом и наголо обритой головой. Он был одет в форму летчика.
— Дядя! — Андрей изумленно поднял густые черные брови. Вот не ждал!
Сергей Соколов стремительно обнял племянника.
— Молодец! — загремел он великолепным басом. — Вырос-то как, вытянулся! Ай, молодец!
И тут же снова по-медвежьи обхватил Андрея. Потом коротко, как приказ, бросил:
— Ну — рассказывай.
Они встречались редко. Полярный летчик Сергей Соколов годами не бывал в своей маленькой холостяцкой квартире. Он то обслуживал дрейфующие станции «Северный полюс», то пробивался сквозь ураганные вихри Антарктики.
Андрей любил дядю за общительный характер, за смелость, за то, что он очень напоминал отца. И хотя Сергей Степанович частенько поругивал племянника, тот никогда не обижался. Была у дяди удивительная особенность — быстро разбираться в событиях. «Специальность у меня такая, — хитро улыбался он. — В смысле анализа обстановки могу потягаться с электронной машиной». И поэтому все его нотации Андрей воспринимал как должное.
— Так, так, — сказал дядя, выслушав короткий рассказ Андрея.- Значит, ты уже на пятом курсе... Сколько же это лет мы не виделись? Год, два?
— Четыре, дядя.
— М-да! Время летит — невероятно! А живешь ты роскошно. Прямо не скажешь, что общежитие. Один?
— Сейчас один. Раньше по двое жили, а дипломнику полагается отдельная комната.
— Балуют вас. Мы, брат, по десятку жили вместе. И не в такой благодати! Полагается... Ишь ты! Анкету заполнил?
Дядина манера задавать неожиданные вопросы всегда сбивала Андрея с толку.
— Какую анкету? — не понял он.
— Знаем, какую. Что ж не похвалился, что в Комитете сегодня был?
— А-а... Так что ж хвастать — еще ничего не ясно. А как ты узнал?
— Знаем как. Секрет. По форме 1-А?
— Да.
— Значит, быть тебе космонавтом. Можешь не сомневаться. А ты, небось, и сам не веришь? Признайся, не веришь?
— Почему? — солидно сказал Андрей. — Говоря откровенно, я ждал этого. Да тут и нет ничего удивительного. Сам заработал, своими руками...
Дядя вдруг рассвирепел.
— Что? Ах ты, свиненок этакий! — загремел он. — Сам! Сам ты нуль без палочки, вот ты кто!
— Да я...
— Нет, ты молчи! Слушай, что говорю...
Он походил по комнате, потом легким прыжком удобно уселся на подоконнике, заговорил более миролюбиво.
— Когда-то такие, как ты, беспризорниками становились, с голоду помирали. Останется парнишка сиротой и можно считать, что пропал. А ты на готовеньком жил, о куске хлеба не думал. Государство о тебе заботилось, народ. Народ, понял? В сто раз больше сделаешь, в тысячу — все равно останешься в неоплатном долгу. А то — сам!
— Я же понимаю это, дядя. Я совсем другое хотел сказать.
— Мало вы думаете о своем долге, вот что! Запомни: о собственных заслугах меньше всего распространяйся. По математике что у тебя?
— Пятерка, — улыбнулся Андрей.
— Давно когда-то слышал я умные слова. Человек — это дробь. В знаменателе — то, что он думает о себе, а в числителе — что о нем думают другие. Вот и делай вывод...
Андрей хотел пошутить по этому поводу, но, взглянув на серьезное лицо Сергея Степановича, не решился.
