Красота - страница 185

, что для своего времени не противоречит, но соответствует перспективе реального общественного развития. В этой связи можно раже сказать, что правильность любой социальной, теоретически сформулированной идеи еще до ее окончательной проверки практикой, недвусмысленно проверяется ее способностью обрести свой художественный эквивалент. Можно тысячу лет писать картину, пытаясь восхвалять утопию, и так и не написать ее, и можно отрубить художнику руки, но нельзя заставить его сделать то, что сделать невозможно, — убедительно восславить безобразное как прекрасное.

И если, благодаря отмеченной выше «многослойности» художественной идеи, последняя все же способна до известного предела оставаться художественной даже тогда, когда используется в целях, далеких от прогресса, то это происходит вовсе не потому, что сами реакционные социальные устремления обретают художественное выражение. Это происходит вопреки им. Либо в результате художественности решения частных изобразительных сторон художественного образа; либо в результате того, что действительно прекрасный образ, несущий в себе и художественно прекрасное, художественно решенное общественно-человеческое содержание, попросту используется в эгоистических, своевольных целях, не имеющих ничего общего с замыслом художника.

В первом случае речь может идти, например, об идолах дикарей, вырезавших гармонические по форме, яркие и выразительные по цвету, но отвратительные по смыслу каннибальские изображения, или о некоторых современных произведениях декадентского толка. Во втором — скажем о прекрасном готическом искусстве, молитвенно воздевая руки к которому, влекли на костер Джордано Бруно. Сама же художественная идея воплощает в себе лишь то, что соответствует ее суверенной сущности идеи красоты, лишь то, что может быть художественно решено, собственная сущность чего не противоречит поступательному развитию материи, в данном случае в ее общественно-человеческих формах.

Все, что реально, в своей естественной, общественной или духовной сущности диалектически стремится к высшим, наиболее организованным и совершенным формам существования, раскрывается в подлинно художественном образе как прекрасное, составляя естественно-предметное, общественное и идейное положительное содержание художественной идеи. То же, что препятствует объективному процессу развития жизни в ее стремления от низшего к высшему, от простого к сложному, от хаоса к организации — все это может войти в художественную идею лишь в художественно преодоленном виде как отрицаемые, отвергаемые, разоблачаемые во имя торжества развития энтропийные стороны действительности, противоречащие идее красоты, но никак не в виде художественно прекрасного.

Даже просто правдиво решенные пейзаж или натюрморт, в которых художественно раскрыта сущность явлений, уже несут в себе несомненное идейное начало, раскрывая реальный мир в его развитии и тем самым утверждая и развитие человеческого мира и самого человека. Подлинно реалистическое искусство так же не может быть безыдейным, как не могут быть идейными натуралистические или формалистические «отходы» искусства. Безыдейным искусство становится тогда, когда оно начинает субъективистски разрушать, деформировать реальность в ее общественных и естественных формах, в меру своеволия теряя качества художественности.

Конечно, нужно еще раз подчеркнуть при этом, что, говоря о правильности художественного отражения, мы отнюдь не имеем в виду пассивное срисовывание случайных, внешних проявлений жизни. Речь идет о правильности образного раскрытия ее сущности, допускающей и требующей всякий раз нового, неповторимого художественного решения, в то же время не имеющего ничего общего со своеволием. Что, например, общего между конструктивным и архитектоничным решением пластических форм антики, выявляющим и художественно раскрывающим формы действительности, и произвольным конструктивизмом кубизма, разрушающего реальные связи явлений во имя весьма сомнительного комбинирования иллюзорных и в общем элементарных плоскостей и объемов?