Наконец, вопиющее противоречие между уровнем технического прогресса современного буржуазного общества и цинически рекламируемым бессилием модернистского искусства — не предопределено ли оно, помимо всех других причин, неизбежным замыканием в самом себе художественного творчества, не воспринимаемого более эстетически, ибо эстетический вкус здесь либо уничтожен вовсе, либо вытеснен «массовыми» предвзятостями? Если специалисту-технику не нужно понимания и признательности масс, то художник современности, озабоченный судьбами мира, не может творить без всенародных слез и аплодисментов. Элитарность искусства при нынешних средствах информации, при современном уровне всеобщей образованности — явно нежизненный анахронизм. В то же время обращаться к глухим и слепым, в полном смысле бесчувственным толпам обесчеловеченных и эксплуатируемых потребителей, жаждущих стать обладателями, — не непосильная ли это задача даже для самого большого таланта?..
Что может сделать индивидуальный талант, когда при невиданном ранее развитии производства «на место всех физических и духовных чувств стало простое отчуждение всех этих чувств — чувство обладания. Вот до какой абсолютной бедности, — читаем мы в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», — должно было быть доведено человеческое существо, чтобы оно могло породить из себя свое внутреннее богатство» 13.
Конечно, всякое теоретическое отвлечение на тему индивидуального творчества, чувств и эмоций страдает схематичностью. В реальной жизни на развитие и характер эстетического вкуса конкретного человека оказывают влияние бесчисленные факторы, как внешние, так и внутренние, вплоть до генетических, причины. Однако главное — степень активного, творческого отношения к предмету — всегда остается решающим моментом, чем бы он ни обусловливался.
Читатель может при желании подвергнуть конкретному анализу любые жизненные, близкие ему примеры, и всякий раз (при наличии должной информации, разумеется) он столкнется с вариациями тех же закономерностей: неразвитость творческого начала предопределяет неразвитость вкуса; узкая, чисто профессиональная направленность творческих интересов ведет к ограниченным, столь же «профессиональным» эстетическим пристрастиям; подмена творческого созидательного отношения к жизни эгоистическим карьеризмом, стяжательством, накопительством — всем, что противоречит творческой сущности человека, — приводит к подавлению индивидуального вкуса условностями, предвзятостями, модой. Последнее, кстати, отнюдь не мешает высказывать самые решительные сентенции и с апломбом защищать «свои» эстетические взгляды.
Лишь гармонически развитая личность, творчески заинтересованно относящаяся ко всему, что создано и создается человечеством, становится способной к непосредственному эстетическому ощущению объективной существенности и гармоничности всех новых человеческих явлений второй природы, к действительно правильному ощущению их красоты. Программное воспитание всесторонне творческой личности, прообразом которой в частнособственническом мире могли до известной степени служить лишь единицы, как правило, художники и мыслители, и есть важнейшая, если не главная, цель коммунистического строительства. И не потому, конечно, что универсальное творчество человека коммунистического общества — залог всевозможных благ, в том числе и радости красоты. Но потому, что ощущение красоты — необходимая составляющая универсального, подлинного человеческого творчества.
Способность в полной мере ощущать красоту есть признак и условие возвращения к родовой человеческой жизни вдохновенного творца и преобразователя природы. Напомним в этой связи, что Маркс определял коммунизм как «положительное упразднение частной собственности — этого самоотчуждения человека — ив силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства достигнутого развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному» 14.
